она якобы спасает тебе жизнь и она, ну вот совершенно случайно, так необходимый в академии зельевар! Откуда она взялась в том доме с полным набором зелий? И ты, который всегда презирал женщин-зельеваров, сразу же взял ее на работу! Очень ловко, Робин, очень!

Я почувствовал, как по щекам мазнуло румянцем. Какая дрянь – и как логично и складно все это звучит! Если Линда повторит свою теорию отцу, то вот и повод уволить меня: неравноправные отношения в академии.

Бен мог встречаться с Деллой, в этом не было ничего дурного. Они равны. А вот если бы встречаться с ней захотел я… Да, тут могли бы увидеть много интересного. Такого, что из ректорского кресла я бы летел вверх ногами и больше никогда не работал по специальности.

Но это была лишь часть выступления Линды. Она обозначила позицию – и следующим номером программы будут ее требования.

“Не идти на переговоры с шантажистами”, – вспомнил я одно из правил своего отца, сел в кресло и произнес:

– Ты бредишь. Я работаю здесь не для того, чтобы крутить романы, и ты это прекрасно понимаешь. Тебе просто хочется опорочить девушку и принизить ее подвиг.

Соблазнов всегда много – вопрос в том, как к ним относиться. Можно подумать, в день святого Балентайна, праздник влюбленных, студентки не присылают мне открытки и не зовут на свидания. Но я в академии не для того, чтобы устроить личный гарем – и Линда об этом прекрасно знала.

– Мне хочется, Робин, чтобы ты думал о другом, – процедила Линда. Я прекрасно понимал, что она имеет в виду, но все же уточнил:

– И о чем же ты советуешь мне подумать?

– О том, что твое поведение выглядит подозрительным. С этой девицей в академии сразу же начались проблемы. Сперва промертвие, потом этот провал. Ладно, допустим, она ни в чем не виновата. Но она очень быстро и ловко справляется с этими проблемами – и я уверена, что все не так просто.

– Чего ты хочешь? – спросил я. Был вечер, днем хватило забот и хлопот, а я еще не оправился после падения в болотное окно. Хотелось упасть в кровать и проспать несколько дней.

– Узнать, что она замышляет, – сказала Линда и, поймав мой взгляд, сразу же добавила: – И если госпожа Хайсс ни в чем не виновата, то оправдать ее.

– Она не моя любовница, – сухо произнес я. – Еще один такой грязный намек, и ты отсюда вылетишь.

Линда одарила меня самой очаровательной улыбкой, но глаза остались ледяными. Она понимала, что я не шучу – а я видел, что у меня появился враг.

– Не посмеешь. Я подчиняюсь напрямую министерству магии, – пропела она. Я тоже улыбнулся.

– Посмею. В рамках протокола безопасности я имею право оставить в академии только ее сотрудников. Когда ты, кстати, прислала свои вещи? Кажется, вчера? Возможно, именно с ними и приехало промертвие.

Линда поднялась с кресла. Теперь в ней не было ничего от светской кокетки – на меня смотрела разъяренная ведьма.

– Как ты смеешь говорить мне такое?

– Как ты смеешь подозревать меня в том, что я с ней сплю?

Некоторое время мы молчали. Потом Линда вздохнула и ответила:

– Что ж, Робин, мне жаль. Я была и буду твоим искренним другом, но теперь глаз не спущу с этой твоей зельеварши. Она мне не нравится, и дело не в том, что я испытываю к тебе искреннюю симпатию. Она может быть опасна для академии – и тут, будь уверен, я докопаюсь до правды.

Вздохнув, она отправилась к выходу – у дверей Линда обернулась и добавила:

– И если ты и правда спишь с ней, то лучше перестань. Право же, Робин, я не ожидала, что у тебя настолько дурной вкус.

4.3

Робин

Заснуть я не смог.

Тело молило об отдыхе, но голова была свежей и ясной. Проворочавшись в кровати почти до полуночи, я поднялся и стал одеваться. Ночь была лунной и светлой – в такие ночи над садом летали жужбарки, а одного такого жука, пойманного в банку и скованного особым заклинанием, хватило бы для спокойного сна в течение целой недели.

В аптечке было, конечно, и сонное зелье, и снотворные таблетки, но после них у меня всегда болела голова. Я спрятал банку в карман тонкого пальто и вышел в коридор.

Академия спала. Завтра сюда съедутся студенты, и о ночной тишине можно будет только мечтать, потому что во время учебного года академия никогда не спит. Кто-то будет зубрить лекции, расхаживая по коридорам, кто-то станет играть на гитаре, смеяться, разговаривать, назначать встречи, свидания и дуэли. Здесь снова потечет обычная веселая студенческая жизнь – но пока в коридорах и комнатах было тихо, и я чувствовал эту тишину, словно легкое одеяло, наброшенное на мир.

Спустившись по лестнице в большой холл, я прошел к выходу мимо сторожа, который старательно разгадывал кроссворд в новом выпуске “Вестника” и вышел на улицу. Ночь была прозрачной и свежей, но в ней уже чувствовались тонкие осенние нотки – те самые, которые скоро окрасят алым кусты и деревья.

Осень всегда приходит, но весна всегда побеждает – так говорил покойный Ханибрук, и я не мог не признавать его правоту.

Вскоре я шел среди деревьев, вслушиваясь в ночную тишину, и наконец-то услышал низкое гудение – жужбарки были здесь. А вот и один из них неторопливо вылетел из ветвей: крупный, в зеленой броне с золотыми и красными искрами, жук казался крылатым рыцарем. Я вынул из кармана банку, снял крышку и через несколько мгновений плененный жук уже изучал свое временное пристанище.

В ту же минуту где-то в стороне послышалось негромкое:

– Сюда иди.

Я узнал голос Деллы Хайсс, и на какой-то миг мной овладела неловкость, которую я испытывал еще в студенческие дни, когда рядом со мной оказывалась привлекательная девушка. Делла моя любовница – надо же вообразить такую чушь! Но сейчас, ночью, в мягком лунном свете мне сделалось не по себе.

– Сюда иди, – повторила Делла, и я улыбнулся и спросил:

– Кого вы там зовете, госпожа Хайсс?

Из-за аккуратно подстриженной зеленой стены декоративного кустарника высунулась голова Деллы – насколько я