Зачерпнув еще мази, ректор взял меня за руку, и сквозь мой растерянный страх проступила неловкость. Мне сделалось неудобно в самой себе, и я не знала, куда деться от этого чувства.

– Так вот, Делла, дочка… ты сама и есть это заклятие, – произнес отец. Робин хмуро покосился на него и кивнул, соглашаясь, а я подумала, что все это какой-то бред.

– Как человек может быть заклятием? – спросила я. – Что ты такое говоришь?

– Когда твоя мать носила тебя, на нее наслали такое заклятие, чтобы вытравить плод, – глухо произнес отец. Сейчас он смотрел не на меня, а куда-то в прошлое, туда, где был молодым и сильным, туда, где любил и был любимым, а потом утратил то, что было для него так дорого. – Была одна женщина, которая хотела, чтобы я женился на ней, а не на Эльзе. Но я свой выбор сделал, и это ее очень сильно задело. Она сказала, что я никогда не буду счастлив без нее и раз сделал свой выбор, то в жизни меня ждут только боль и муки…

– И нанесла удар, – откликнулась я. Мне вдруг вспомнился далекий сон, который постоянно приходил в детстве: теплые воды моря качали меня на ладонях, и я нежилась в этом бесконечном тепле и любви, но потом откуда-то накатывала тьма, над головой раскатывался гром, и становилось больно. Очень больно.

– Тебя спасла сила материнской любви, – сказал отец. Он выглядел смущенным – как и все люди, которые говорят о чем-то очень простом и очень важном. – Эльза так любила тебя, что колдовство оказалось бессильным. Но когда ты родилась, мы увидели, что все твое тело будто бы покрыто паутиной… – отец сжал пальцами переносицу, словно вспоминать было безумно больно. – Вызвали королевских магов, и они сказали, что ты каким-то образом поглотила заклятие, которое должно было тебя уничтожить. Ты сама – оно.

Робин наконец-то закончил смазывать мои руки. Бен сидел, не говоря ни слова. Я слушала и не могла поверить в то, что слышу. В душе было глухо и пусто.

– На тебя наложили особые оковы, которые удерживали заклятие, – сказал отец. – Но они ослабли, когда ты попала сюда. Магический фон академии слишком силен, он их просто смял. Думаешь, почему я не пускал тебя учиться, когда ты так хотела, почему колледж зельеварения был единственным, что я разрешил? Я хотел сберечь тебя, Делла, дочка. Как мог, как умел.

В носу защипало, глаза стало печь, но слезы так и не появились.

– Что же делать? – спросила я, переведя взгляд на Робина. – Мне… придется уехать?

Ректор нахмурился. Какое-то время он молчал, а затем ответил:

– Нет. Боюсь, теперь вы не сможете покинуть академию, Делла.

Глава 5.1

Делла

Утром все кажется как-то проще, что ли.

Утро приходит, и все ночные страхи развеиваются. Сегодня в академию приезжали студенты, нам с Беном надо было заняться планированием семинаров и практических занятий, и то, что я была живым Заклятием Паучьей вдовы, одним из самых мощных и смертоносных, уже не так пугало.

Я сумела это принять. Я не знала, как буду жить дальше, но готова была искать свой путь.

Отец уезжал домой сразу после завтрака. Войдя в столовую, я увидела его с Патриком: кот сидел на коленях у бывшего хозяина, заглядывал в тарелку с яичницей и беконом и мурчал. Сев рядом, я услышала:

– Ну вот, обустроились потихоньку, заживем теперь. Ты не волновайся, не волновайся, я присмотрю за ней, – Патрик покосился в мою сторону, и его золотые глаза сразу же сделались суровыми. – Вот она, гляньте! Лежать должна да лечиться, а уже скачет!

– Мне всегда было лучше от работы, а не от безделья, – заметила я, вызвала завтрак, хлопнув в ладоши, и сказала: – Теперь осталось понять, что со всем этим делать.

– Тот молодой человек, ваш ректор, говорил, что найдет способ тебя вылечить, – произнес отец, и мне снова стало стыдно. Он, наверно, выдержал целую бурю, когда Зульбар обнаружил, что его невеста сбежала в окошко. – Вот ведь как получается: если ты отсюда выйдешь, то откат заклинания вызовет кровоизлияние в мозг… Ох, Делла, дочка…

Снова вспомнилось, как Робин смазывал той мазью мою щеку, как прикасался к руке, и лицо сделалось горячим. Утром я подошла к зеркалу в ванной и не нашла ни следа черной паутины, которая проступила на коже. И ректор найдет способ устранить заклятие, и…

– Я даже не мечтала о том, чтобы работать в академии, – сказала я. Патрик, негромко урча, перебрался на мои колени, потоптался и лег. Приятная тяжесть кота словно бы давала надежду на то, что все еще будет хорошо. – И вот теперь работаю. И господин ректор справится с этой дрянью, и ты должен был раньше мне обо всем рассказать.

Отец кивнул, и я поняла, что больше не заговорю с ним о заклятии. Он и так жил с мыслью о нем все эти годы.

– Как Зульбар? – спросила я. – Сильно кричал?

Отец криво улыбнулся.

– Сильно. Но я уже нашел покупателя на нашу рощу в Келере, так что пусть кричит, сколько хочет. Выплачу долги и больше не прикоснусь к картам, провалиться бы им.

Я посмотрела на него и поняла, что улыбаюсь. На душе было тепло и спокойно – отец не в первый раз говорил, что бросит играть в карты, но сейчас я почему-то ему поверила. Сейчас мне было легко – я не знала, откуда пришла эта легкость, но всем сердцем чувствовала: со мной не случится ничего плохого, пока я в академии, а отец больше ни монетки не оставит за карточным столом.

Патрик спрыгнул на скамью и сообщил перед тем, как начать вылизываться:

– Этот твой Робин-Бобин наложил Неподъемные чары, – подтверждая его слова, отец поднял манжет и показал мне маленький кленовый лист на коже, похожий на татуировку. – Теперь ни мысли о картишках!

– Он такой же твой, как и мой, – пробормотала я. Щеки снова стало печь, я вдруг смутилась, не зная, куда и деваться, и испугалась, что мое смущение кто-то заметит.

И ведь я еще не поблагодарила