Однажды, лет двадцать назад, по какой-то непостижимой случайности мутировали все десять человек смены кочегаров на электростанции. Обычно, если кто-то падает, дергаясь в судорогах, другим ясно, что началась мутация. И всегда найдется кто-то, кто прикончит очередную жертву вируса еще до того, как она поднимется на ноги уже совершенно другим существом.

А тогда сделать это оказалось некому. Все, кто был в помещении, мутировали и начали крушить оборудование. Разбили огромное количество аккумуляторов, разлили солярку из баков, и она загорелась от пламени печей. Мутанты всегда стараются от огня держаться подальше, поэтому они ломанулись наружу и принялись убивать всех, кто попадался им на пути, продвигаясь к источникам воды в сельскохозяйственной зоне.

Это был день ужаса. Никто не был к такому готов, при оружии была только охрана периметра, и даже собаки, как водится, разгуливали по селению без панцирей и играли с детьми. Собаки тогда, собственно, всех и спасли. Правда, немалой ценой, ведь без брони они были почти так же уязвимы, как и люди.

С тех пор во всех зонах поселения велось постоянное патрулирование. Стрелки с ружьями в сопровождении облаченных в доспехи собак дежурили посменно, разделив каждую зону на охраняемые сектора. И стоило откуда-нибудь выскочить очередному мутанту, а это происходило, к сожалению, почти ежедневно, собаки тут же его обездвиживали, повредив жилы на ногах, а затем либо добивали лобовым штыком, либо выгрызали кадык.

Из тех же соображений все помещения разделялись стальными дверями так, чтобы каждый человек, которому исполнилось четырнадцать лет, спал в одиночестве. В каждой комнате в особом гнезде располагалась шумовая граната. Регламент предписывал запирать двери на замок, срабатывание которого посылало сигнал на штабной пульт. Если сигнала не было, в подозрительный дом тут же отправлялся патруль.

Утром же все происходило в обратном порядке – открывание замка посылало сигнал на пульт. К счастью мутанты были настолько тупыми, что не могли справиться ни с каким замком. В результате тот, кто мутировал, оставался запертым в ловушке из бетона и стали. Прибывший патруль дистанционно подрывал в помещении шумовую гранату и, пока мутант катался по полу, зажав уши руками, бойцы открывали замок и пускали внутрь собак. По хлопку гранаты всегда можно было определить, в доме кого из соседей случилась очередная беда. И это тоже не добавляло никому ни воли, ни уверенности в завтрашнем дне.

Добравшись до штаба, Кирилл не без удовольствия окунулся в прохладу бетонного помещения.

– Собирайте высший офицерский состав, – с порога приказал он дежурному офицеру. – Впрочем, мне нужен не весь. Давайте сюда Артема, Хасана, Белого и Рамазана. Или, чтобы быстрее, давай-ка ты, Джейран, смотайся за ними сам. Ты молодой, тебе физическую подготовку надо подтягивать.

Джейран хоть и настроился отдохнуть от жары в тени и прохладе, не выказал тем не менее даже намека на недовольство. Кирил подумал, что люди стали совсем другими. Кардинально. Ничего в них не осталось от тех, с кем он привык общаться тридцать лет назад. Ни лени в них не осталось, ни зависти, ни всепоглощающей алчности, ни постоянного стремления ко все большему комфорту. Вспомнились знаменитые слова, некогда сказанные Аль Капоне: «Пуля производит поразительные изменения в голове, даже когда попадает в задницу». Нечто подобное произошло, похоже, со всем человечеством. Только в роли пули, попавшей в задницу, выступил вирус.

В этом был, безусловно, некий положительный момент. Но Кирилл, сколько ни думал об этом, все же не готов был его принять. Или не решался? Как бы там ни было, вирус убил очень, очень многих близких ему людей, любимых женщин и друзей. Слишком много, чтобы искать в нем хоть что-нибудь положительное. Но не признать очевидного Кирилл тоже не мог. Люди стали лучше. Однозначно.

Сняв в раздевалке халат и куфию, защищавшие от песка, Кирилл остался в совершенно прозаических штанах и футболке. Такой одежды на складах в городе было навалом, а в сухом климате и при должных условиях хранения сохранялась она хорошо. Поэтому в быту многие носили одежду старого мира – пусть и недолговечную, зато не отнимающую ресурсов на ее производство.

А вот с обувью была беда. Все без исключения кроссовки, туфли, ботинки на полимерной подошве за тридцать лет стали непригодны к использованию. Какие-то виды пластика разложились и рассыпались в пыль, другие изменили объем, либо раздулись, либо усохли, искривившись до неузнаваемости, третьи стали жесткими и трескались от любого приложения силы. А поскольку обувь старого мира в основном была из таких материалов, толку от нее не было ни малейшего, хотя находили ее вагонами. Пришлось налаживать производство добротных башмаков из козлиной кожи.

Кирилл добрался до помещения, предназначенного для военных советов. Его убранство, как и любых других помещений в поселении, было аскетичным до крайности – только стол, склепанный из древесно-стружечных плит, и табуреты. Кирилл с удовольствием опустился на один из них, вытянул ноги.

– Ветер крепчает! – сообщил вахтенный начальник радистов, войдя в помещение. – Может, и до пыльной бури дойдет. Но, думаю, не раньше, чем прибудут ребята Макса. Но вообще дует уже свыше пятнадцати метров. Видимость ухудшается. Связи с ними все еще нет.

– Быстрее доберутся при сильном ветре, – пробурчал Кирилл.

За напускной строгостью легче было прятать реальное беспокойство. Все было некстати. Как назло. Неопределенность с Максом, ветер этот, а еще если пыльная буря начнется…

Нет, ребята опытные, домой доберутся. К тому же буеры легко выдерживают ветер в двадцать метров в секунду, ну, разве что паруса немного зарифить.

Но все же на душе было нехорошо. В группе два долгожителя – Макс и Борис, обоим уже за двадцать, оба опытные в боевых действиях, что черт в приобретении душ. Потерять их или хотя бы одного из них Кириллу не хотелось бы.

Хотя что значит «не хотелось бы»… Никто в новом времени не жил дольше двадцати шести лет. Ни один человек, кроме самого Кирилла. Как ни крути, в любой момент каждый из долгожителей мог стать жертвой мутации. Да и вообще каждый из людей.

Вот сейчас Джейран побежал звать офицеров, а Кирилл сидит и ждет их. И толку? Может получиться, что Джейран мутирует, не добравшись до них, или любой из них уже мутировал, и тогда придется менять планы, искать других людей, снова им все объяснять… Бесконечный круг. От одной мысли о нем нервы начинали ныть во всем теле. И так изо дня в день. Без всякого намека на улучшение…

Вдруг Кирилл отчетливо осознал, что гнать прочь надежду на внезапное изменение ситуации – это форменный идиотизм. Да если бы не она, если бы не эта надежда, он давно сломался бы, просто не выдержал бы. Какой смысл жить, вести куда-то этих людей, если ничего впереди нет?

Но была надежда. Да, была, как бы ни пытался Кирилл самого себя убедить в ее отсутствии. Без надежды ничто не имеет смысла.

«Ну и черт с ней, – подумал он. – Есть так есть. Все равно надо работать и решать ежечасно возникающие проблемы».