и стали привели к появлению принципиально новых режущих и обрабатывающих инструментов, что оказало существенное влияние на целый ряд отраслей и внесло свой вклад в распространение паровозов, а это, в свою очередь, значительно сократило время в пути при перемещении на большие расстояния. В начале XIX века путешествие из Нью-Йорка в город, вскоре ставший Чикаго, занимало около шести недель, но к 1857 году железная дорога сократила это время всего до двух дней. Аналогичным образом пароходы сократили протяженность морских маршрутов и время в пути, положив конец зависимости морской торговли от ветра и колоссально ускорив темп глобализации[88].

В этот период также произошло множество прорывов в области связи. В 1844 году американский изобретатель Сэмюэл Морзе проложил первую коммерческую телеграфную линию, и всего через три десятилетия телеграфные провода протянулись вдоль основных мировых артерий, позволяя за минуты передавать сообщения через моря и океаны. В 1877 году американский изобретатель Томас Эдисон представил фонограф, первое звукозаписывающее устройство в истории, а два года спустя создал лампу накаливания, точнее, усовершенствовал лампу, изобретенную его предшественниками. Включив свою лампу, Эдисон заявил: “Мы сделаем электричество таким дешевым, что жечь свечи будут только богачи” – и тем самым подчеркнул огромную значимость этой инновации[89]. В 1882 году Эдисон основал первую в мире коммерческую электростанцию в Нью-Йорке, и вскоре после этого электричеству нашлось применение во многих сферах. Постепенно оно пришло на смену паровым машинам на заводах. В конце XIX века был также изобретен двигатель внутреннего сгорания, который вскоре позволил автомобилям заменить конные экипажи в качестве повседневного средства передвижения для местных перевозок.

Этот краткий и весьма неполный список инноваций не отдает должного множеству прорывов в сферах химии, сельского хозяйства, деревообработки, горного дела, прокладки каналов и производства материалов (бетона, стекла и бумаги), не учитывает огромное количество поистине революционных изобретений, включая велосипед, аэростат, конвейер и лифт (благодаря которому строительство небоскребов обрело практический смысл), а также не содержит упоминания новых финансовых инструментов, появившихся для спонсирования этих предприятий. В эту эпоху инноваций радикальной трансформации подверглась почти каждая сфера человеческой деятельности.

Мощь технологической трансформации в странах Европы и в США пошатнула баланс сил на планете. Перемены были столь стремительными, что застали врасплох даже другие технологически развитые страны: многие регионы обнаружили, что не имеют ресурсов, чтобы противостоять европейской военной мощи, и потому их коренное население пало жертвой угнетения и эксплуатации. В частности, правители династии Цин, которые в 1839 году решили запретить торговлю с британскими купцами, наводнившими Китай опиумом, скоро выяснили, что Великобритания превосходит их в военном отношении. Скрипучий имперский флот Китая был быстро разбит небольшой флотилией британских канонерских лодок, оснащенных паровыми двигателями и обшитых стальной броней. Победа Великобритании в Первой опиумной войне (1839–1842) казалась насмешкой судьбы, ведь и порох, и стальная обшивка, укрепившие британское преимущество на поле боя, были произведены с использованием технологий, зародившихся в Китае много веков назад.

Десятилетие спустя технологическое преимущество позволило американскому флоту под командованием коммодора Мэттью Перри вынудить Японию подписать договор, положивший конец двум столетиям изоляционизма. Это привело к ряду столкновений в борьбе за власть среди японской правящей элиты, причем в противоборство вступили сторонники древнего имперского порядка и люди, признававшие превосходство европейцев и американцев и необходимость радикальных общественных реформ. В итоге в этом внутреннем конфликте победили сторонники технологического, социального и промышленного развития. Они запустили реставрацию Мэйдзи, свернувшую феодальную систему правления в Японии и восстановившую императорскую власть, и это превратило Японию в центр экономической и военной мощи.

Беспрецедентные инновации и быстрые перемены определили среду, в которой европейцы и их североамериканские потомки думали, работали, питались, одевались, проводили свободное время, знакомились с произведениями искусства и культуры и, конечно, убивали друг друга на кровавых полях Наполеоновских войн и Гражданской войны в США. Идеи, занимавшие в это время европейских философов, писателей и ученых, предполагали радикальный пересмотр коллективных представлений о человеческой природе, обществе и космосе. В определенных кругах наличие образования, а также знакомство с новейшими идеями и дискуссиями, как и способность поделиться просвещенным мнением о последнем романе Виктора Гюго или сенсационной теории Чарлза Дарвина о происхождении видов, стали признаком статуса.

Но фундаментальная характеристика эпохи, а именно ускорение темпов инновационного процесса, оказала на образование гораздо более глубокое влияние, не только сделав его культурным товаром для среднего класса и элиты, но и поместив его на центральное место в процессе экономического развития. Возможно, эта трансформация образования на самом деле была даже более значительной и продолжительной, чем механизация производства, поскольку изменила саму цель образования и впервые сделала его доступным для масс.

Образование в доиндустриальную эпоху

На протяжении большей части человеческой истории образование было доступно только немногочисленным привилегированным членам общества. Уже в месопотамской и египетской цивилизациях дети элит учились читать, писать и считать, чтобы впоследствии стать писцами, пополнить ряды духовенства или занять какие-либо из широкого спектра административных позиций. Более того, ради духовного и культурного обогащения и возможности получить пропуск в интеллектуальные слои общества их часто знакомили с астрологией, философией и теологией.

Тем временем в более многочисленных группах населения образование служило в основном культурным, религиозным, социальным, духовным и военным целям. В древних государствах – Персии, Греции и Риме – образование главным образом прививало людям покорность и дисциплину, а также давало интеллектуальную и физическую подготовку для решения культурных, религиозных и военных задач. Конфуцианское и буддистское образование подчеркивало добродетели этики, уважения к старшим и закаливания характера во имя общественного согласия. Образовательные системы, которые развивались в монотеистических религиях, создавались для укрепления веры и этики, строгого соблюдения религиозных законов и передачи этих ценностей от поколения к поколению. В частности, в одной из первых систем массового образования – еврейском хедере, возникшем более 2000 лет назад, – мальчиков с четырех лет обучали с единственной целью – позволить им выполнять свое религиозное обязательство по чтению Торы, укрепляя их веру и формируя моральную и этическую идентичность. Впоследствии подобные религиозные институты возникли также в мусульманском и христианском мире, особенно в регионах, задетых протестантской Реформацией. Но ни одна из этих систем не была нацелена на формирование в первую очередь навыков, которые могут пригодиться в профессиональной деятельности во взрослой жизни.

Уровень грамотности на протяжении большей части человеческой истории оставался незначительным. Оценки для Средних веков, основанные главным образом на доле людей, которые могли написать свое имя на всевозможных документах, указывают, что уровень грамотности в таких странах, как Китай, Франция, Германия, Нидерланды и Бельгия, не доходил и до 10 %, в то время как в остальных странах Европы и по всему миру он