Вторая книга захватывает с первых строк: я погружаюсь в список доставшегося мне алхимического сырья. Странно, что пилюль упомянуто не так уж и много, и все они, судя по описанию, детские поделки. Ни чистоты, ни достаточной мощи. Алхимической печи в списке вообще нет. Как такое может быть? Да и перечень сырья подозрительно короткий.

Так… А денежная ведомость отдельная, да? Приход и расход ни в “хозяйственной” книге, ни в “алхимической” не упоминаются.

Покончив с чтением, я обвожу взглядом так и стоящих на коленях “семёрок”. И неожиданно пересекаюсь взглядом с миловидной девушкой, одетой в ученическую форму. Если бы не уродливый жёлтый шрам, ветвящийся от глаза до подбородка, она была бы красавицей. Девушка смотрит прямо, без страха, с любопытством. И любопытство подкупает. Девочка выражением живого интереса напоминает мою младшую сестрёнку.

Я перевожу взгляд дальше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Старший коршун не подвёл, виновных отбраковал, а тот, которому я меч зачаровала, отправил виновных на перерождение.

Затворница забилась в угол и ревёт…

— Как успехи в освобождении из клетки, цыплёнок? Девочка, как тебя зовут?

—  ФенЖун, госпожа Шан.

Повинуясь моему жесту, девочка послушно поднимается, подходит. Она бы могла остаться стоять, но она опускается на колени, причём проделывает это излучая спокойное чувство собственного достоинства.

Я подушечкой указательного пальца касаюсь её подбородка, заставляю поднять голову, принюхиваюсь.

—  ФенЖун, ты нарочно смазываешь шрам ядом?

—  Да, госпожа Шан. Я и шрам сделала, и волосы покрасила. Иначе я тоже понравлюсь пожирателям. Мою названную сестру…, —  девочка начинает звонко, а заканчивает с трудом, давится каждым словом.

Я её останавливаю.

—  Хочешь уйти? Денег я тебе дам, —  из казны секты.

Не думаю, что девочка захочет, и она не подводит:

—  Мне некуда идти, госпожа Шан. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне, госпожа Шан.

Всем девочка хороша, но имя… отвратительное.

Фен означает феникс.

—  Я дарю тебе новое имя, ученица. Отныне ты ЮЖун.

—  Учитель! —  рядом возникает взвлнованный СюнВей.

Традиция смены имени одинакова, что в стране Лунь, что в империи Ю, вспомнив которую я и дала девочке имя.

Кстати, ЮЖун сдерживает крик. Стиснув пальцы, она заставляет себя остаться на месте, рядом с напугавшим её призраком, чем вызывает у меня прилив уважения. Не зря я обратила на неё внимание, не зря.

—  ЮВей. Все, кто последуют за мной, получают имя Ю.

—  Благодарю, учитель, —  кланяется Вей-эр.

—  А-Жун, сходи к воротам и сними табличку “Семи ветров”, потом принеси мне дощечку, красную тушь. Я лично напишу новое название. Дом Огня. Цыплёнок в клетке, твоё время вышло.

Коршун, которому я зачаровала меч, воинственно вскидывается, но тотчас сдувается, как проткнутая когтем рыба-шар.

Я неопределённо хмыкаю.

Что на моей родине, что здесь, в стране Лунь, прежде всего уважают силу. Да, я схитрила. И что? Хитрость тоже оружие, острее самого острого меча.

—  Госпожа Шан, вот-вот должен прибыть пожиратель. У нас заказ на него.

—  То есть вы наёмники?

—  Господин Цзи МинХуа похитил дочь торговца шёлком. Девушка не только обладала красотой, но и в свои шестнадцать прорвадась на третью ступень. Торговец бросился к страже за защитой, однако дело вывернули так, будто девушка не отличалась чистотой и добродетельным поведением, и добровольно прыгнула в карету господина. Три дня спустя её тело нашли в одном из притонов Весеннего квартала. В ужасающем состоянии. Торговец нанял нас восстановить справедливость. Вы ведь поддержите нас, госпожа Шан?

Сколько слов…

—  Нет, не выпущу, —  хмыкаю я. —  Кстати, почему вы сюда пришли, а не по дороге, например, восстановили справедливость?

Коршун пожимает плечами:

—  Мы все, в отряде, когда-то были беспризорными сиротами, и половина из нас попали в приют при храме. Нам повезло, что нас купили как будущих слуг и воспитали как воинов.

—  Вы не служите воспитавшему вас клану? —  предатели мне не нужны.

—  Клана больше нет. Когда всё случилось, наш отряд выполнял задание далеко от столицы.

—  Неплохо, —  киваю я. —  А-Жун, подожди снимать табличку, а вы, —  киваю я “семёркам”, —  приготовьте к приезду гостя передний двор.

Кровь на полу и стенах господину Цзи не понравится…

Ответ слаженный, энергичный:

—  Да, госпожа!

Я иду проверенным путём: раскидываю в переднем дворе массивы, причём пятиранговые. Опыт подсказывает, что пожиратель меня неприятно удивит. А ещё тот же опыт подсказывает, что, возможно, наёмники не столько благородно спасали сирот, сколько собирались напасть на пожирателя, когда он занят жертвой, увлечён, расслаблен, не готов к атаке. Но это лишь подозрения… Убийство главы секты версию вроде бы опровергает. Или нет, ведь убийство могло произойти случайно, не по плану. С планами такое бывает…

По-хорошему, даже пятиранговый массив маловат. То, что коршуны никак не могут вырваться из трёхрангового, ни о чём не говорит. Не очень-то они и пытаются. Думаю, нашли лазейку и готовятся вырваться в самый не подходящий для меня момент.

Гость появляется через час, когда солнце нижней кромкой касается макушек далёких елей. Он подъезжает открыто, в карете с иероглифом “Цзи”.

Встретить его некому…

Возница, горбя спину, распахивает дверцу кареты.

Первой появляется обутая в расшитый золотой нитью бархатный башмак. Господин не утруждает себя уступкой и стопой опирается на колето возницы. Тяжело спустившись, он позволяет высунувшейся из кареты тонкокостной, болезненно-худой служанке протереть обильный пот, выступивший на лбу и бычьей шее. Служанка комплекцией напоминает меня в первые дни восстановления души, сейчас-то я мясом обрасла.

Жирный. Прибывший господин не похож на человека. Передо мной, затянутая в лучшие ткани гора трясущегося желе.