– Ну же, отвечай!

– Я простой солдат, – забормотал Марк. – Я честно служу Риму там, куда он меня посылает…

Крадок презрительно скривил губы.

– Послушай, Златокудрый, ты не похож на глупца! Такое предложение получают один раз в жизни. Итак, у тебя две секунды: да или нет?!

– Да! – почти выпалил Марк, даже не предполагая, какие изменения в его судьбе несет это короткое слово.

Дальше жизнь пошла своим чередом, но Марк с беспокойством ждал дальнейшего развития событий. Крадок был серьезным человеком, и их разговор должен был возыметь какие-то последствия, причем в ближайшее время. Он нервничал в ожидании развязки. И спустя три дня она наступила.

После полудня примипил Луций, очевидно, по вызову хозяина, явился на виллу Крадока. На этот раз сопровождали его всего два незнакомых легионера. По-прежнему вилла сверкала белизной мрамора, журчал фонтан, ухоженный сад давал прохладную тень и источал благоухания цветов. Только на этот раз гостя встретил не хозяин и не управляющий, а безымянный раб, который и провел его внутрь виллы.

Поставив своих преторианцев рядом с обезоруженными охранниками пришедшего, Марк стал на веранде, расставив ноги и заложив руки за спину. Он немного нервничал. И, как всегда бывало в такие минуты, стал крутить на пальце перстень, с которым не расставался ни днем, ни ночью. Это был его талисман, который однажды непостижимым образом спас ему жизнь.

Марк приготовился долго ждать, но уже через несколько минут его бывший командир показался на мраморных ступенях. Он выбежал так стремительно, как будто кто-то с силой толкнул его в спину. Несколько секунд примипил ошарашенно озирался по сторонам, пока их глаза не встретились, и сразу же Авл Луций устремился навстречу Марку. Его лицо было искажено столь неподдельной яростью, а движения были так решительны, что молодой человек инстинктивно взялся за рукоять гладиуса.

Но по мере сокращения расстояния решимость Луция таяла, а когда их разделяло всего несколько шагов, первый центурион легиона вообще остановился. Гнев исчез с некогда властного лица, щеки обвисли, взгляд погас, и вместо гневной отповеди Марк услышал обиженную речь старого, смертельно уставшего человека:

– Как же ты мог, Марк?! Я же вытащил тебя из грязи, я же хотел… А ты сломал все мои планы… Теперь я должен покинуть Рим…

Его тираду прервал появившийся в дверях префект.

– Авл! – загремел он голосом, который мог перекрыть шум сражения. – Скажи-ка мне, мало ли я сделал для тебя? Неужели же не больше, чем ты для этого юноши?

Луций замолчал и опустил голову.

– Я сам принял такое решение, Марк тут ни при чем. Неси службу честно, и я позабочусь, чтоб ты не очень долго прозябал в провинции.

Первый центурион посмотрел на префекта, и Марк подумал, что так, наверное, побитая собака смотрит в глаза хозяина. Сопровождаемый своей охраной, примипил покинул поместье Крадока.

– Марк, а ты зайди в дом, – приказал префект.

Они пошли по длинному коридору, стены которого были инкрустированы агатом и лазуритом. Гулким эхом разносился стук сандалий по мраморному, украшенному яркой мозаикой полу. В центре большого зала стояла Варения в белой тоге и золоченом венке. В волосы вплетены цветы, тонкие губы кривила еле заметная улыбка напряженного ожидания. У нее был длинный нос, близко посаженные маленькие глаза и выступающий подбородок.

«О боги! – подумал Марк. – И этой женщине я должен буду хранить верность! И что еще труднее – выполнять супружеские обязанности!»

Но внешне никак не выдал охвативших его чувств. Наоборот, постарался подать себя во всей красе.

Он снял шлем, и золотые волосы рассыпались по плечам.

Он широко улыбнулся, и отец с дочерью увидели, что все зубы во рту ровны и белы, как жемчуг.

Он снял короткий плащ воина – сагум, и Варения смогла оценить стальные бицепсы и мускулистые ноги.

Она тоже улыбнулась – теперь широко и свободно.

– Ну, вот и хорошо, – удовлетворенно произнес префект, хотя никто не проронил ни слова. – Пойдемте в трапезную, я что-то сегодня голоден, как никогда!..

Ночью прошел дождь, и сейчас в первых солнечных лучах его капли блестели на листьях деревьев, как бриллианты. Марк сохранил выработанную годами привычку вставать спозаранку и вот теперь любовался зарождением нового дня. Наконец, он вышел из приятного оцепенения и не спеша направился по аллее сада в заросли лавра, где его уже ожидал раб с кувшином воды и чистой белой простыней. По старой легионерской привычке он любил омываться по утрам на свежем воздухе. Со склона открывался прекрасный вид на Рим, подернутый легкой утренней дымкой. Напротив, на соседнем холме, раскинулись белоснежные виллы аристократов, на вершине парил над городом величественный дворец императора Веспасиана. Ниже, у подножия, чернели убогие кварталы плебса.

– Лей, Яир! – приказал Марк, нагнувшись. Раб наклонил кувшин.

Холодная вода приятно обожгла тренированное тело, разогнала кровь по жилам, подтянула начавшую увядать кожу. Он растерся простыней, ощущая приятную бодрость. Мышцы еще сохраняли упругость и силу, и копна золотых волос ничуть не поредела. Марк глубоко вдохнул чистый свежий воздух. На миг представил, как выглядит его дом из императорского дворца, но тут же отогнал крамольные мысли. Накинув легкую тунику, он неспешно двинулся по обсаженной кипарисами аллее к белокаменному дому. Красный песок приятно поскрипывал под золотыми сандалиями.

Вилла префекта преторианцев Марка Златокудрого была одной из лучших в Риме и лишь немногим уступала новой вилле тестя Публия Крадока – префекта Рима. Ее выстроили быстро, на крутом склоне холма, и именно так, как того хотела хозяйка, Варения. Марк не вмешивался в дела жены, радуясь, что она была весь день занята и не докучала ему глупыми капризами. Когда же здание было завершено и обставлено, понял, что хорошо и уютно ему здесь не будет. Может, потому, что Варения не строила свой дом, а копировала жилище отца. Отсюда красный песок на аллеях, слишком большие комнаты, обилие декоративных ваз, кувшинов и инкрустаций, большое число портиков и пилонов. Слишком яркая мозаика, а ее картины невыразительны и однообразны. Чересчур много рабов, сновавших по всему дому, частые приемы гостей, с которыми ему приходилось вести пустые беседы. Но больше всего, надо признаться, Марка раздражала сама Варения. Ее нескладная фигура и некрасивое лицо каким-то непостижимым образом оказывались одновременно повсюду. Куда бы Марк ни заходил, она тут же возникала рядом с бесконечными разговорами и замечаниями. Супруга считала, что таким образом она восполняет пробелы в образовании своего мужа, и это было ужасно.

Он не любил обитателей дома и сам этот дом. Но больше всего Марк ненавидел большую комнату в красных тонах, находившуюся в северном крыле виллы. Почти в центре ее стояло огромное спальное ложе под тяжелым пурпурным покрывалом. Сюда он входил, как в комнату пыток, а кровать ему представлялась настоящим эшафотом. Любовные игрища с Варенией были невыносимы. Однако Марк вот уже девять лет честно выполнял негласные условия договора с Крадоком. За это время он подарил ему двух внуков и внучку, и все трое были, как яблоки с одного дерева – красивые, голубоглазые, с золотыми волосами. Тесть был очень доволен и высоко ценил своего зятя. А это главное, ибо мнение жены Марка вообще не интересовало.