Кто-то из блатных выстрелил в него издалека. Но Максим лишь пригнулся, слегка сбавил ход. Из-за спины капитана ударил автомат. Блатной бросился за машину.

Дьяк прошмыгнул под шлагбаумом и скрылся за забором автостоянки. Максим тут же повторил этот маневр, и жулик снова попал в поле его зрения.

Дьяк оглянулся, в руке у него появился ствол. Но Максим не остановился, напротив, ускорил ход, Дьяк пальнул с полуоборота. Максим даже не стал пригибаться. Зачем? Это всего лишь отпугивающий выстрел. Дьяк должен был докрутить тело хотя бы на десять градусов, чтобы попасть. Он нажал на спуск раньше времени и продолжил бег, набирая скорость, сброшенную при стрельбе.

Максим стремительно нагонял его.

– Стоять! – заорал он.

Дьяк резко затормозил, и Максим угадал его намерения. На этот раз беглец собрался стрелять на поражение. Он не промахнется. Если его не опередить.

– Стреляю!

Максим и хотел бы ударить на поражение, но вдруг ему предъявят обвинение в убийстве? Пистолет у него чужой, значит, он как бы не имеет права открывать огонь.

Все же капитан нажал на спусковой крючок. Он стрелял вверх. Пуля не задела Дьяка, но грохот сбил его с толку. Он не успел нажать на спуск. Максим настиг его и с ходу сбил с ног.

В падении Максим выбил у Дьяка пистолет, но и сам остался без оружия. Он упал, ударил беглеца локтем в челюсть и вдруг оказался на лопатках. Дьяк навалился на него, обхватил голову.

– Сдохни, мусор! – в бешенстве прохрипел он и ударил Максима затылком о землю.

Из глаз капитана посыпались искры. Дьяк бросил его и потянулся к пистолету, лежащему на земле. Максим толкнул его, опрокинул на бок, ударил ногой в живот, попытался подняться, но не смог.

Максим увидел Зыкова. Тот бежал к нему, но как-то не особо быстро.

Дьяк врезал Максиму кулаком по затылку. Тот отключился.

В себя он пришел, когда Зыков надел на Дьяка наручники. Громила лежал на земле без чувств, а старлей хомутал его.

К ним шагом приближался Помазов.

– Денис, что там у тебя? – издалека громко спросил он.

– Да Дьяк тут бузит!

– Давай его в отдел!

Помазов скользнул взглядом по Максиму, но ничего не сказал ему.

Зыков привел Дьяка в чувство, оторвал его от земли, потащил к машине.

Максим так и сидел, глядя им вслед. Голова кружилась, перед глазами плыло, в ногах ощущалась предательская слабость. Но до него никому и дела не было. Зыков уводил Дьяка с таким видом, как будто это он его догнал, а не кто-то другой.

Подкрепление не подоспело. Кнуту и его пацанам досталось. Костяна зацепило пулей, а Кнут сбежал. От воровских он, если ему верить, отбивался до последнего, а от ментов сделал ноги.

Костян в больнице, а Кнут перед Вильямом.

Руками машет, рассказывает, как было дело:

– Я же говорил, они совсем отморозились! Мы вас, дескать, за Серба шпалами положим, все такое. У них у всех волыны! Менты нашего Бобыля повязали и Дьяка, который нам за Серба предъявил.

– Тем хуже для них.

Блатные первые начали, это хорошо. Плохо, что менты дали им уйти. Только Дьяка повязали. Но они теперь на ушах стоят. Возможно, уже начались облавы. Стражи порядка не простят людям Серба той волны, которую те подняли у них на глазах. Это все равно что в физиономию плюнуть. Менты, конечно, заслужили столь небрежное к себе отношение, но какая-никакая гордость у них есть.

– А если бы они нас там положили? – спросил Кнут.

– Так ты же отбился. А дробовик у тебя откуда?

– Как откуда?!

– А с какого ляда ты стрелял? На дно тебе нужно лечь. Пока муть не осядет.

– Есть у меня один вариант. – Кнут подозрительно глянул на Вильяма.

Мол, уж не хочешь ли ты меня завалить?

– Не буду спрашивать, какой именно. Свалишь потихоньку, через недельку дашь о себе знать.

Не собирался Вильям его валить. Кнут от него приказа на мокрое дело не получал, всего лишь отбивался от блатных. Если он вдруг сядет, то никого за собой не потянет. Так что пусть спокойно отдыхает. А Бобыля нужно вытаскивать из ментовки.

Кнут ушел, а Вильям набрал номер. Но Зыков не отвечал. Не мог или не хотел. Ничего страшного, у Вильяма были и другие номера.

Дьяка допрашивал подполковник Танаков, начальник криминальной полиции. О чем они там говорили, Максим не знал, но из кабинета Дьяк вышел своим ходом.

Капитан столкнулся с ним на лестничной площадке и оторопел от неожиданности. Дьяк, проходя мимо, толкнул его плечом. Максим инстинктивно пнул мерзавца ногой и очень удачно попал под коленку. Дьяк потерял равновесие, а Максим ему еще и добавил. Поганец скатился с лестницы. Максим не позволил ему подняться, ударил кулаком в висок, и Дьяк поплыл.

Осталось только добить, но вдруг появился Танаков.

– Отставить! – гаркнул он.

Максим повернулся к нему, но его кулак продолжал висеть в воздухе.

– Я сказал, отставить!

Танаков обладал мощной комплекцией. Рост чуть выше среднего, но плечи не обхватишь. Лысая голова дубовой прочности, грубо обточенные черты лица. Нос широкий, слегка приплюснутый. Взгляд цепкий, аж мороз по коже.

Максим подумал, что именно такого взгляда и не хватало ему самому. За ним он и вернулся на службу.

– Почему преступник без наручников? – спросил Максим, который так и стоял с поднятой рукой.

Танаков ничего не сказал. Он спустился к нему, взял его за руку и потянул на себя, увлекая наверх. Только тогда Максим понял, что Дьяка рядом нет. Тот улизнул, пользуясь моментом, и никто не пытался его остановить.

Танаков провел Максима в свой кабинет, но на стул не показал и сам остался стоять на ногах.

– Дьяков нам сейчас нужен, – проговорил он.

– Зачем?

Танаков не ответил, но взглядом призвал Максима верить ему на слово.

– У Дьякова был пистолет. Он стрелял в меня, в сотрудника полиции, – сказал Максим.

– Кто сотрудник полиции?

Максим резко глянул на своего начальника. Возможно, Танаков ведет какую-то игру, но унижать подчиненного – это уже явный перебор.

– Ты, капитан, можешь называть себя как угодно, но я пока не стану тебе доверять. Ты для меня никто.

– Ты олицетворяешь закон? – осведомился Максим.

В табеле о рангах Танаков стоял выше его на две-три ступени, но капитана это не пугало. Если к нему обращаются на «ты», то он будет отвечать точно так же. Тем более что они ровесники.

– По закону ты сотрудник полиции. – Танаков еще пытался держать себя в руках, но уже цедил сквозь зубы. – Для меня – пока никто.