Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Родин не видит, как загорается следом «тридцатьчетвёрка», не видит, потому что получает от ротного Бражкина команду: «Вперед, на село Егорычи!» И значит, это самая важная задача, пока не выбита большая часть танков и есть еще возможность и способность управления. А хаос и прострация начнутся, когда оставшиеся единицы техники обеих сторон будут добивать в поединках друг друга до полного истощения и истребления.
К селу подъехали колонной, выдерживая приличную дистанцию. Первым, как в разведку боем, Родин направил экипаж танка Васи Огурцова, следом – экипаж Игоря Еремеева, а свой экипаж определил замыкающим. Так или иначе, идущие первыми вскрывают опорный пункт, как крышку консервным ключом, а какой «джинн» артиллерии и какие пулеметные «брызги» огневых точек вырвутся, станет ясно уже через несколько минут. Но первый танк могут пропустить и ударить по последнему. Выбор небогатый…
Экипаж Огурцова ворвался в село, оставляя за собой облако пыли. Короткая остановка, и первым же выстрелом из орудия превратил в обломки стоявший во дворе дома легкий бронетранспортер. Хорошее начало. Пехота в окопе открыла ошалелый огонь. Танк проутюжил ее вдоль по всей линии и скрылся за домами. Следом и Еремеев вышел на околицу села и, набирая скорость, тоже исчез в низине за домами.
– Ерема, где Огурец? – вышел в эфир Родин. – Не выходит на связь!
Через несколько мучительно долгих мгновений Еремеев отозвался:
– Подбили Огурца! Здесь пушки в засаде с правой стороны!
– Где?
– В центре села, за колодцем, тут перекресток дорог, – доложил, порывисто дыша, Еремеев.
Родин подумал, один танк потеряли, послать на рожон Ерему – и его сожгут. Эх, была бы на броне пехота, выдавили бы фрицев. Но у пехоты – свои потери, свои задачи и цели.
И Родин отдал единственно разумный приказ: найти укрытие и продолжать бой, и главное – обнаружить и уничтожить пушки. Убедился, что Ерема все понял, подогнал Деревянко:
– Гони, чего плетешься!
Все уже увидели дымивший посреди дороги танк экипажа Огурцова.
– Слева обходи его! – предупредил Родин.
– Понял, командир, – отозвался Деревянко.
Маневр ясный, Саня хватает на лету: обходя подбитый танк слева, на какие-то секунды скрываемся от врага.
– Осколочно-фугасным! – орет Иван, значит, засёк огневые точки; грохот выстрела и пулеметная добавка в развалины дома.
Ну что за напасть! Дорогу прямо перед танком переползал механик-водитель подбитой машины. Свернуть из колеи некуда, останавливаться нельзя, прибьют тут же рядом. Саня вздохнул, и не дыша, была не была, повезет или нет, другой дороги нет… Так и не узнал Деревянко до конца боя, остался ли жив механик-водитель Петька Кукин, проскочил ли он, не задев его! (Повезло Кукину, когда встретился с ним на исходной, рассказал, что левая гусеница прошла всего в 10–15 сантиметрах от его ступней.)
Родин вдруг дал команду повернуть резко налево, и через 300 метров повернуть еще раз налево. И Саня понял: получается, что они едут к околице села, откуда и заезжали. Ну не мог же командир драпать, бросив своих. Это же трибунал?! От этих страшных мыслей он похолодел, вся влага в теле уже выпарилась, но тут Родин скомандовал еще раз налево, и Деревянко начал соображать, что они делают круг, чтобы зайти с другой стороны.
– Башнер, осколочно-фугасный! – голос Родина еле слышен, но Сидоренко и так знает, что именно такой снаряд – лучшая пилюля для открытых огневых позиций вражеской артиллерии.
Верно рассчитал Родин, не заплутали среди сгоревших дворов и вышли во фланг огневых позиций 75-мм противотанковых пушек Pak 40. Даже не дав команду на остановку, Иван выстрелил в сторону ближайшей противотанковой пушки во дворе дома за остатками забора. Половина расчета полегла, двое заторможенно стали разворачивать орудие.
– Жми, пострел, дави их! На станину! – кричал Родин.
Помнил, помнил Деревянко картинки в учебке, как пушку давить. Если прямо на щит наехать, то можно гусеницы порвать. Потеряешь ход, и тогда эти германские пушки расстреляют тебя в упор. Саня дал газу, наехал на орудие сбоку, и удалось: станина искорежена, замок смят. Под гусеницы попал и артиллерист из расчета, второго срубил из пулемета Руслик.
Еще три немецкие пушки записал экипаж Ивана в боевой формуляр. Немцы, повязшие в перестрелке с экипажем Еремеева, застигнутые врасплох, не смогли сделать ни одного результативного выстрела. Иван, точно всаживая осколочно-фугасными, вышибал подчистую расчеты, напевал какой-то мотив или песню, даже вспомнить не мог. Киря, заряжая снарядом, приговаривал, что-то вроде «это вам от Советской Белоруссии»; Руслик грыз спичку и пулеметом добивал разбегающихся солдат. Что касается Сани Деревянко, он был самым счастливым, если этим словом можно обозначить его чувства: упоение в бою, азарт победителя в смертельной схватке и жажду мести. Рев танкового двигателя заглушал предсмертный скрежет, хруст железа изделий германской оружейной промышленности. И незавидная участь была у артиллеристов, попавших под танк: гусеницы вминали их в землю вместе с касками.
Расправились с артиллерий – уже легче, но остались еще разрозненные, неподавленные участки обороны. А у пехоты приказ един, что у наших, что у них: позиции не сдавать, окопы не покидать. И вот тут Деревянко отвел душу, он что-то кричал в запале непечатное, гусеницей завалившись в окоп, прокатился в одну сторону, раздавил с хрустом попавший пулемет MG-42, по команде Родина развернулся и проутюжил в обратную сторону, завершив немцам братскую могилу.
А Еремеев, дождавшись очередного приказа, пошел месить окопы на другом фланге. Конечно, это уже легче, думал Родин, когда мы пушки все подавили…
В экипаже Огурцова все были ранены и погиб радист-пулеметчик Алим Магомедов. Артснаряд попал прямо в то место, где он сидел. Но этого Родин пока не знал, и еще рано было докладывать про освобождение села Егорычи. Бой готовил им еще одно испытание.
Уцелевшие после мясорубки в окопах, выскочившие из-под гусениц, как зайцы, немецкие солдаты бросились в заросли неубранной кукурузы.
– Пострел, догоняем! – приказал тут же командир.
Танк сминал сухие двухметровые стебли, как спички, но шли медленно, ограниченный обзор не позволял сразу увидеть отходящих солдат. И как только угадывались их фигуры, открывали огонь из двух пулеметов, выкашивая впереди кукурузу. Проторив дорогу по зарослям, выехали прямо на полевую дорогу. Неожиданно Родин увидел в трехстах метрах справа «тигр». Немцы отреагировали быстро, башня стала разворачиваться в их сторону. Сердце остановилось, пронеслась худая мыслишка: «Неужто капец?» Но команда вылетела на «автомате»: