– Хватает всякого сброда.

– Вы уже кого-нибудь подозреваете?

– Ищем. Вы Елисея хорошо знали?

– Не так чтобы очень. Он хороший был парень, но немного замкнутый. Не любил делиться наболевшим, все в себе держал. А это, я считаю, неправильно. Выговариваться надо, иначе печаль душу изнутри выест. Ну уж, видать, уродился таким. За Катькой моей бегал, как привязанный. Одну ее любил. Я такую любовь только в кино видела. Дело к свадьбе шло. Он свататься приходил, и Катюша вроде бы согласилась, а потом возьми да за Димочку и выйди. Такая любовь была, такая любовь! Даже жалко. И любовь жалко, и Елюшу. Он тогда сам не свой сделался, с Димочкой в дым поссорился и уехал куда-то. Думала, что не увижу его больше, а потом гляжу, вернулся. И с Димочкой они помирились, и на Катю больше не дулся. А я думаю, и хорошо, что так сложилось. Что ни делается, все к лучшему! Ведь Еличка как был бобылем, так им и помер – ни ребенка, ни жены. Так что еще не ясно, как оно вышло бы, если бы они с моей Катей поженились бы. Может, он не способен был детьми обзавестись, и я тогда без внуков осталась бы. А так у меня уже второй на подходе!

– У вас кроме Кати еще дети есть?

– Вот именно что нет! Катюша у меня единственная дочь, и она ждет ребенка! – заулыбалась женщина. Ей было приятно делиться этой новостью.

– Мама! Я же просила! – в кухню вошла Мохнаткина. Она была готова испепелить Лидию Павловну взглядом за то, что та разгласила ее тайну.

– А что я такого сказала? Хорошая новость, почему бы ею не поделиться? Человек за тебя порадуется… – стала она оправдываться. – Это она из суеверия – чтобы не сглазили. Мужу не сказала. Даже мне, матери, говорить не хотела. Я случайно узнала, когда на рецепты из женской консультации наткнулась. Они вот тут, на подоконнике лежали. Это вы, мужики, в них ничего не смыслите, а я сразу сообразила, что к чему.

– Мама!

– Что мама? Что тут такого? Зачем скрывать, раз дело хорошее? Радостью делиться надо!

Катя нервно поджала губы, сверкнув глазищами. Назревал семейный скандал. Чтобы не оказаться меж двух огней, Михаил поспешил убраться с поля брани.

– Спасибо за чай. Я, пожалуй, пойду, – светски откланялся он.

– То есть Мохнаткина беременна? Это объясняет, почему она не шла на контакт с полицией. В таком положении женщины порой ведут себя неадекватно, – прокомментировала Семирукова.

– Рано ей еще неадекватной быть, – авторитетно заявил Михаил.

Валя спорить не стала, чтобы не нарваться на какую-нибудь колкость – у нее самой ни мужа, ни детей, и злой оперативник мог ей это вставить в строку.

– Странно все-таки, что Катя не объявила мужу о своем положении.

– Это нам с тобой странно, а дьявол, как известно, кроется в деталях. Я еще не все рассказал. В шестом доме, в соседней с Мохнаткиными парадной, как раз у них за стенкой, живет одна любопытная дама пенсионного возраста, Фаина. Она так и представилась – Фаина. Без отчества. А мне все равно – что с отчеством, что без отчества. Весьма активная бабулька, на Фаину Раневскую похожа. Говорит, что в честь актрисы ее и назвали. Жаль, раньше она была на даче, а то мы с ее помощью Мохнаткину быстро вычислили бы. Она женщина одинокая и наблюдательная. Принято считать, что теперь соседи друг про друга ничего не знают. Но нет-нет да найдется на наше счастье такая ходячая справочная, как эта Фаина. Она столько любопытного про Мохнаткиных рассказала – спецслужбы отдыхают.

– И что же она рассказала?

– Много чего. По ее словам, выходит: муж в Тверь – жена за дверь. То есть Мохнаткин в командировку, к его жене – гость. Мужеского полу, как выражается Фаина. Она за стенкой голос мужской часто слышала и «любовные завывания».

– Может, Катя с мужем завывала.

– Нет. У Фаины все под контролем было – она видела, как Дмитрий уезжал. Ее окна выходят на стоянку, где Мохнаткин ставит свой автомобиль, так что соседка отслеживала его передвижения.

– А почему, Миша, ты думаешь, что к Кате приходил Плюшев? Может, это был кто-нибудь другой.

– Плюшев считался другом семьи и мог приходить в отсутствие Дмитрия в его дом, не вызывая лишних вопросов. А начни захаживать к Кате кто другой, об этом Мохнаткину рано или поздно стало бы известно.

– Допустим. Плюшев и Мохнаткина были любовниками, – задумчиво произнесла Семирукова. – Зачем ей это было надо? У нее муж, ребенок.

– Валечка! Как ты не понимаешь?! Дмитрий постоянно работает, ему не до жены. Катя – красивая молодая женщина, сидит в четырех стенах, выходит только в магазин и салон красоты. Она не ходит в офис, ей даже наряды выгулять негде. А ей нужно как-то себя проявлять, она жаждет восхищения и внимания. Это замухрышки всю жизнь на мужа смотрят, как на бога, не смея и в мыслях ему изменить. У красивой женщины психология другая, она как волк, которого сколько ни корми, все в лес смотрит.

Ну да, ехидно подумала Семирукова, он-то уж точно знаток красивых женщин. Сам замухрышка, как ни крути, а строит из себя мачо. Ей стало неприятно пренебрежительное отношение капитана к женщинам, по его мнению, недостаточно красивым.

– Если они были любовниками, тогда это многое объясняет, – продолжал развивать свою мысль Небесов. – Елисей стал требовать, чтобы Катя ушла от Дмитрия. Катя не соглашалась. Ей было невыгодно терять мужа-бизнесмена и материальное благополучие, которое он ей обеспечивает. Тогда, отчаявшись, Плюшев решил рассказать об адюльтере Дмитрию. Для Кати это была катастрофа. Одно дело – держать мужчину в любовниках при успешном муже, и совсем другое – уйти к нему. Плюшев ведь, по сути, бесхребетный подкаблучник – таких женщины не любят, лишь пользуются ими. И в материальном плане он так себе. Не нищий, конечно, но и особых денег у него нет – честный трудяга, живущий от зарплаты до зарплаты. Не зря Катя не горела желанием выходить за него замуж. Елисей откуда-то узнал, что Катя ждет ребенка, и решил все рассказать Дмитрию. Жену, мол, я у тебя забираю, поскольку ребенок от меня. Чтобы Катя поменяла свое благополучие на жизнь в однокомнатной конуре с установщиком карнизов? Ее такая перспектива никак не устраивала. Что ей оставалось делать? Покаяться мужу? Вряд ли он ее простил бы. И тогда Мохнаткина решает вопрос радикально. Заманивает любовника на пустырь и убивает его.

– Все это любопытно. Но почему она это сделала сама и почему на пустыре?

– Ну не дома же его прикончить! А что знают двое, то узнают все. Не хотела посвящать посторонних.

* * *

Екатерина Мохнаткина на допросе то принимала позу возмущенной произволом полиции дамочки, требовала адвоката, то примирительно улыбалась и придавала голосу жалостливые нотки.

– Если вы невиновны, то почему так болезненно воспринимаете каждый контакт с правоохранительными органами? – спросила Семирукова. У нее вызывало недоумение поведение Мохнаткиной – ту еще ни в чем не обвиняют, а она так нервничает.

– А почему я вообще должна таскаться к вам на допросы?! Почему меня заставляют сесть рядом с какими-то девками, чтобы потом какой-то старый пень на меня таращился?!