места. Оказалось, что мать с сыном были уверены, что половина дома принадлежит ее мужу.

– Хозяйкой Василиса в браке с моим сыном стала. До этого-то там ее мать хозяйничала.

– В позапрошлом году моя тещенька померла, – вторил матери Михаил. – И сразу же Васька дом на себя оформила.

«И при чем тут ты?» – вот что хотелось спросить Саше.

Как ни молода она была, а все же знала, что унаследованное в браке имущество совместно нажитым не считается и разделу даже по суду не подлежит.

Но у Михаила на этот счет был свой взгляд.

– А сколько я в этот дом сил вложил! Сколько я там на участке у них земли перекопал! Сколько дров переколол! Деревья сажал! Крышу латал! Водопровод в дом провел!

Водопровод – это один-единственный шланг, идущий от колодца в бочку, стоящую на крыше дома. Вряд ли система была такой уж дорогой.

Но Михаил считал иначе:

– Если все мои трудозатраты посчитать, то половина дома точно моя!

Но Василиса считала иначе и прямым текстом послала бывшего муженька с его матушкой, куда Макар телят не гонял, что очень обидело этих двоих. Сначала они пытались образумить строптивую бабенку, а когда из этого ничего не вышло, они развязали партизанскую войну против Василисы.

Начали с того, что завербовали себе сторонников среди ее ближайших соседей. Верней, одного соседа – одинокого пенсионера, которого Глафира Андреевна очаровала своим немолодым, но все еще привлекающим мужские взгляды телом. А для верности закрепила результат соблазнения несколькими бутылками самой дешевой бормотухи, которые она своему кавалеру пообещала за услуги.

Дед поддался на уговоры, и его обязали следить за Василисой денно и особенно нощно. Глафира Андреевна и сама частенько навещала своего кавалера, и с тех пор мать с сыном были осведомлены о каждом новом любовнике, появляющемся в жизни Василисы.

Почему это их так интересовало? В очередном кавалере им виделась угроза их планам. Мать с сыном понимали, что справиться с одной Василисой у них еще есть хоть какой-то шанс, но стоит ей обзавестись крепким мужским плечом, как их пошлют уже не просто словесно. Этого им не хотелось, поэтому они на семейном совете постановили – наслаждаться полученной свободой Ваське не давать. Разгонять всех ее любовников по мере их поступления, чем мать с сыном и занялись.

Саша слушала этих двоих и поражалась человеческой глупости. Но в то же время она понимала, что для расследования эти двое могут оказаться просто неоценимыми свидетелями. Никому другому в их поселке не было такого дела до Василисы, как этим двоим.

– Значит, прошлой ночью вы тоже за домом Василисы наблюдали?

– Я порядочная женщина, сплю исключительно дома и в своей постели.

– Но любовника Василисы вы все же видели.

– И не одного! Прошлым вечером возле ее дома просто какая-то демонстрация была! Один за другим шли! И знакомые, и те, кого я первый раз в жизни видела.

– А рыжий среди них был?

– Был. Тощий, мелкий, я еще подумала, вряд ли это к Василисе, она мужчин в теле предпочитает. Но Рыжий тоже к ней в калитку зашел.

– А кто еще?

– Сразу за Рыжим еще один незнакомец появился. Никогда раньше я его у Василисы в гостях не встречала, но и ростом, и фигурой он мог бы ей приглянуться. Он буквально по пятам за Рыжим на участок завернул. Сперва Рыжий зашел, минуты через три Мордатый. А назад в обратном порядке, сперва Мордатый, а за ним уже Рыжий.

– Посмотрите на эту фотографию, – попросила Саша, подсунув Глафире Андреевне свой смартфон со снимком Антона. – Это Мордатый?

– Да, похож, – согласилась бабка. – Вроде бы он.

– А у Рыжего при себе что-нибудь было? Бутылка, например?

– И Рыжий, и Мордатый оба с пустыми руками явились. Думаю, поэтому так недолго и задержались. И еще сдается мне, что Мордатый с Рыжим вовсе не друзья и Мордатый за Рыжим следил. Когда Рыжий от Васьки вышел, он к лесу направился, и Мордатый тут же за ним поплюхал, хотя до этого просто на улице ошивался.

«А к лесу – это мимо высохшего пожарного водоема. Как раз того самого, в котором Спицын так неудачно спрятал наворованную добычу. Только никакой добычи там уже не было, но, возможно, Рыжий собирался лично это проверить. Вот только кто был тот Мордатый, который следил за ним? Еще один сообщник Спицына, помогавший ему красть коллекцию и надеявшийся на свою справедливую долю добычи?»

Но тут Глафира Андреевна заговорила вновь:

– Был еще один типчик, которого я прежде никогда не встречала. Появился он уже ближе к сумеркам. И вот у него в руках была сумка, в которой запросто могла оказаться бутылка, и даже не одна.

– А как он выглядел?

– Усатый.

– И все?

– А чего еще? Телосложения среднего, но ближе к плотному. Роста тоже выше среднего. Волосы темные, усы густые, как у казаков. На голове красная кепка, на морде большие темные очки. И если Рыжий с Мордатым спустя час уже назад от Василисы вышли, то этого Усатого я так и не дождалась. В десять вечера я домой спать отправилась, а его все еще не было. Не иначе, как у Васьки в гостях остался.

Саша сделала отметку, что нужно расспросить Василису отдельно про этого усатого ее гостя. Она его вообще видела? Или Усатый виделся только со Спицыным, которому и презентовал бутылку отравленной водки или даже не одну? Возможно, что бутылок и впрямь было несколько. Одна досталась Спицыну, вторая Антону, и неизвестно, сколько еще таких бутылок может кочевать нынче по поселку.

И Саша невольно почувствовала холодную дрожь. Все-таки прав был Милорадов, когда тревожился за ее безопасность. Неспокойно нынче у них в Березовой Руси, ох как неспокойно!

Глава 5

Василиса к этому времени уже вернулась из полицейского отделения, где ее долго держать не стали.

Она сидела на лавочке, повесив голову, и кручинилась, переживая за двух своих любовников, один из которых был уже мертв, а второй находился в тяжелом состоянии и, как говорили, тоже был при смерти.

– И за что мне такое горе? Два таких хороших мужика из рук уплыли. С кем же я останусь? Одна? Или с этим дураком Мишкой и его полоумной мамашей? Не хочу!

В свете новых обстоятельств Василиса с большим интересом выслушала вопросы Саши об усатом мужчине, который приходил к ней.

– Это кто же такой? В красной кепке и темных очках, говоришь? Нет, не было у меня никого! Одна я