– Правда?

– Чистейшая! Никакие любовники ко мне не приходили. Сначала-то я переживала из-за ссоры с Костей, потом ужин готовила, затем вы пришли.

– Антона вы тоже не видели?

– Вроде как видела, – с сомнением произнесла Василиса. – Темно уже было, я в окно смотрела и вроде как его физиономия на улице промелькнула. Тогда подумала, что померещилось мне. Тихо ходить, красться или прятаться – это не к Антону. Обычно о его появлении заранее можно было сказать. Говорит словно в рупор. Шумит. Песни горланит. А тут так тихо прошмыгнул, я потому и подумала, что показалось.

– Антон и впрямь грозился вас убить?

– Говорить он много чего говорит, но не все из сказанного оказывается правдой. Грозить, да, он мне грозил, только я его совсем не боялась. Антон не стал бы никого убивать. Он только с виду такой грозный, а на деле мягче его человека нет. Плохо то, что язык у него гнилой, такого наговорит, что вовек не отмоешься. Но дурного он людям не делает. Думаю, что и к Спицыну моему в палатку он сунулся, чтобы с ним по душам поговорить. Антон уже давно рвался обсудить с ним ситуацию, только я ему не разрешала. А тут он без моего разрешения решил с соперником отношения выяснить.

– Мог Антон отравленную водку Спицыну подсунуть?

– Да что ты! Антон и сам от нее пострадал.

– Но не насмерть. Мог для отвода глаз немного отравы хлебнуть. Вроде как для алиби.

– Ну, не знаю, – задумалась Василиса. – Такое коварство как-то не в характере Антошки. Он мужик простой. Что на уме, то и на языке. Морду набить – это бы он еще мог, но чтобы отраву подсовывать… Это же каким извергом надо быть! Скорей всего, водку Спицыну кто-то другой принес.

– Тот, что в красной кепке и очках?

– Наверное, он, – нерешительно подтвердила Василиса. – Вот только кто он такой, я в толк никак не возьму. Нет среди моих знакомых ни одного с кепкой.

– Кепку и снять можно.

Если Усатый шел убивать, то и красная кепка отлично укладывается в эту схему.

– Красный цвет очень приметный, – рискнула заметить Василиса.

– На этом и строился весь расчет! Красную кепку этот человек надел, чтобы она внимание к себе привлекала. Есть яркая черта, ее свидетели и запоминают, на лицо и другие вещи никто уже не смотрит.

– Я бы посмотрела. Но я никакого мужчины вчера у себя дома не принимала. И знаешь, говори мне «ты», а то я чувствую себя совсем старой.

Саша пообещала, а про себя начала соображать. Итак, паломничество мужского населения на участке Василисы прошлым вечером и ночью состояло из следующих персон. Во-первых, Рыжий и вместе с ним Мордатый, который следил за Рыжим, а возможно, что и за самим Спицыным. Во-вторых, был некий незнакомец с усами и в красной кепке. И наконец, Антон, который появился уже ближе к ночи. Но с другой стороны, Мордатый мог оказаться Антоном, который пришел сразу вслед за Рыжим.

Из всей этой четверки больше всего подозрений у сыщицы вызывал именно Усатый. У Рыжего был свой интерес, дележка добычи со Спицыным. У Антона был интерес, дележка Василисы все с тем же Спицыным. А вот что хотел Усатый от Спицына или от той же Василисы, это было совсем непонятно.

После разговора с Василисой юная сыщица быстренько пробежалась по соседям женщины. Теперь Сашу интересовал один конкретный вопрос, видел ли кто-нибудь прошлым вечером усатого мужчину в темных очках и красной кепке.

Ей пришлось пройти по всей улице, но успеха она не добилась. Никто не мог порадовать ее новой информацией.

Счастье пришло к ней, откуда не ждали.

Расстроенная возникшими препонами в ее расследовании, Саша решила, что заслуживает небольшой отдых. Да и чего-нибудь вкусненького, сладенького и одновременно холодненького не мешало бы прикупить. Рядом с магазинчиком недавно открылся небольшой павильон, в котором торговали лимонадом и сладостями. Развесное мороженое тоже имелось. И сегодня как раз был его завоз. Морозильная камера буквально ломилась от контейнеров, в которых лежали разноцветные пласты самого разного мороженого.

У Саши даже глаза разбежались от обилия выбора. Клубничное, ванильное, шоколадное – это классика. А еще простой пломбир, пломбир с черникой, пломбир с орешками, с изюмом, с ромом, с миндалем и даже фисташками. А еще целая куча экзотики с ароматом дыни, банана, колы и бабл-гама.

– Пожалуй, я сегодня заработала два или даже три шарика мороженого, – решила Саша и тут же принялась тыкать в свои любимые сорта.

Какое же это было удовольствие! Стоило продавщице открыть морозильную камеру, как из нее наружу вырывались пары морозного воздуха, так что даже просто стоять в этот момент рядом с мороженым уже само по себе было настоящим наслаждением.

На улице-то была жара, градусник подбирался к отметке в тридцать градусов, а дождей не было уже целую вечность. Да и те, что были, дождями разве что назывались. Так, покапало что-то с неба, смочило листики, и на том спасибо. Но охладиться очень хотелось. И Саша усердно показывала, из какого контейнера ей накатать очередной шарик, нарочно оттягивая тот момент, когда нужно будет покинуть поднимающееся из камеры облако холода.

Наконец ей была выдана креманка, в которой таяли три шарика: розовый – малиновый, белый – сливочный и темно-коричневый – шоколадный, еще дополнительно украшенный черными кусочками колотого шоколада.

Саша отошла к свободному столику, который стоял напротив вентилятора, и с удовольствием принялась уплетать мороженое и наслаждаться прохладным ветерком, который периодически дул ей в лицо. Но полностью насладиться моментом ей помешал высокий женский голос, который донесся из-за соседнего столика и от которого у Саши моментально заломило в ушах и свело зубы.

– А я ему и говорю, тут мы свою машину всегда ставим, она всегда тут стоит, муж просто ненадолго на станцию за моими родителями отъехал, вот-вот они все вместе назад вернутся! Вернутся, а тут вы! Где мужу тогда машину ставить?

– Ну? А он что тебе на это?

– Представляешь, ничего!

– Так уж и ничего?

– Меньше чем ничего!

Саша осторожно оглянулась и увидела, что предположение ее оказалось верным. Правильно она узнала этот визгливый голосок. Он принадлежал тете Ире, бухгалтерше из поселкового правления. Кто бы ни приходил с квитанциями к тете Ире, про всех она находила чего бы сказать гадкого. Известная скандалистка, с которой боялась связываться даже сама Лидия Львовна. А это о чем-нибудь да говорило.

– Наглый такой мужичонка! – продолжала накручивать себя женщина. – Мало того что машину свою в неположенном