превратился в режиссера и продюсера!.. Уж она теперь от него не отстанет!..

Марина Тимофеевна, всегда понимавшая без слов, неожиданно предложила Родиону лыжную прогулку.

– А потом, если ты не возражаешь, – продолжала она, – нам с Андреем тоже хотелось бы посмотреть на эту твою необыкновенную собаку. Может быть, мы съездим? Позовем Настю с Даней!

Родион немедленно уставился на Тонечку.

– Можно?

– Конечно. Нужно только предупредить Галину Сергеевну и попросить разрешения. Я позвоню. Ты помнишь, где она живет?

Родион воскликнул, что, конечно, помнит, но тут сообразил, что у него нет ни лыж, ни ботинок.

– Наверняка мы здесь подберем, – успокоила Марина. – Ты умеешь с горки? Я никогда в жизни не могла!

– Я научу, – сказал генерал.

Тонечке предлагали машину, но она отказалась.

Ей хотелось двигаться, бежать, дышать, скакать – «зайкин праздник»!

Ее совершенно перестала угнетать мысль о Поясе Ориона, неведомых бандитах. Вдвоем с Сашей со всем разберутся. И помогут Лене Пантелеевой.

И никакой Кондрат, даже если он опасен, не страшен. Ее собственный Тонечкин муж умеет не только снимать кино. Он служил… как это называется?… в «особой разведгруппе»!..

Она шла по солнечной улице легким шагом и думала о том, что, если написать сценарий, никто не поверит! Герман первый скажет, что так не бывает и сценарист должен быть «ближе к жизни»!..

Тут она засмеялась, немного пробежала, а потом проехала по раскатанной ледяной дорожке.

…Как хороша жизнь!..

Она не дошла до подъезда гостиницы всего несколько шагов.

Попавшийся ей навстречу молодой человек неторопливо оглянулся по сторонам, вытащил из кармана нечто похожее на большую зажигалку, поравнялся с ней и чем-то брызнул в лицо.

Тонечка отшатнулась, потеряла равновесие, стала валиться навзничь. Человек подхватил ее и затолкал в подъехавшую машину.

Саше она так и не позвонила.

Она слышала только рев собственной крови, и он казался ей грохотом.

Так грохочет и ревет надвигающийся скоростной поезд в ночном кошмаре, когда почему-то нельзя шевельнуть ни рукой, ни ногой, чтобы спастись, отползти с рельсов. Но в кошмаре было не так страшно, была надежда – вот еще чуть-чуть, последнее усилие – и удастся пошевелиться, и ужас отступит.

Никакой надежды. Никакого сна. Все происходит здесь и сейчас – наяву.

Она вдруг мимоходом удивилась – ну да, наяву. И именно с ней. В эту минуту.

Она прислушалась, но из-за пульсации и стука в ушах ничего не было слышно.

Она сглотнула сухую, как папиросная бумага, слюну, помедлила и выглянула из своего укрытия.

Ничего не видно, темнота и тишина. Наверняка в такой оглушительной тишине рев ее скоростного поезда слышен издалека, и он ее выдаст!..

Она вновь прижалась спиной к холодной стене.

Медлить нельзя, нужно спасаться, но как, как?..

Тонечка ощупала руками стену – она была гофрированная, как будто склад или ангар. Под стеной топчан, на котором она сидит, набросаны какие-то тряпки.

И ничего не видно, совсем ничего!..

Тут навалилась паника – такая, что не справиться! Тонечка замычала, сползла с топчана, держась руками за стену, пошла, сильно ударилась головой и остановилась.

Нет, так нельзя. Нужно вернуться, сесть и подумать.

Где она? Как она тут оказалась?

Она вспомнила улицу, как она шла и радовалась, и подъезд отеля был совсем рядом!..

И какой-то парень шел ей навстречу, а дальше провал, чернота.

Она постояла, прислушиваясь.

За стеной раздавался шорох, словно двигалось нечто большое.

Что там может двигаться?..

Ощупью, стараясь ни во что не врезаться головой, она добралась до топчана и опустилась на него.

Кто на нее напал? Зачем?..

Она принялась перетряхивать тряпье. Дурацкая мысль, что где-то здесь ее сумка, а в ней телефон, показалась ей вполне логичной.

Сумка в конце концов нашлась – она валялась под досками на полу, – но в ней не было никакого телефона.

Тогда Тонечка заплакала, громко, навзрыд.

Она плакала от отчаяния и страха, но внезапно осознала, что ее плач отдается от стен словно эхом.

Она перестала всхлипывать и прислушалась.

– Эй! – робко сказала она. – Где я?

И снова голос отдался от стен.

– Э-эй! – закричала Тонечка во весь голос. – Где я?! Помогите!..

Внезапно, словно отвечая на ее призыв, в вышине зажегся свет. Он показался таким ярким, что Тонечка закрылась локтем.

Лязгнуло железо, загремели засовы, что-то заскрипело в отдалении.

Тонечка замерла и отняла от глаз руку.

Оказалось, что она сидит у стены гигантского полупустого ангара. В центре ржавые металлические конструкции почти до потолка, под ними навалены бочки и какая-то арматура.

От широких ворот к ней приближались люди – несколько человек. Рассмотреть их она не могла, свет был им в спины.

Тонечка поняла, что там, за ними, – улица, свобода, и ей стало наплевать на все.

Она сорвалась с места и побежала, но ее перехватили, поволокли и швырнули на топчан. Она упала неловко, лицом вниз.

– Антонина Федоровна, – голос показался очень знакомым. – Опомнитесь. Вы же разумный человек.

Тонечка села, обеими руками придерживая голову.

– Вы кто? – спросила она и прищурилась. – Я вас знаю?

– Ради бога, конечно, знаете.

Человек приблизился, оказался в центре светового круга – с металлической штанги свисала тусклая лампочка, показавшаяся Тонечке такой ослепительной после темноты.

– Дайте на что сесть, – приказал человек, и тотчас же ему подали какой-то стул.

Он уселся, и Тонечка наконец-то смогла его рассмотреть.

– Это вы?! – изумилась она. – Вы пришли меня спасти?!

Человек засмеялся.

– Поверьте, милая дама, вам ничего не угрожает. По крайней мере, пока.

Тонечка смотрела на него. Глаза у нее слезились.

– Вы… не офицер ФСБ по фамилии Степанов, – наконец догадалась она. – Вам нужен Пояс Ориона. Но не для того, чтобы его вернуть.

Тот, кого она считала Сергеем Степановым, развел руками.

– Нужно быть последним идиотом, чтобы возвращать такую ценность! Мне она нужнее, чем ближневосточным царькам или этим чудесным женщинам, матери и дочери! Кстати, вы не знаете, где Пояс?

Тонечка помедлила:

– Как вас зовут?

– Вениамин Сутулов, – сказал человек весело. – Я здесь, в Нижнем Новгороде, пользуюсь определенным уважением. Если вы вернете мне Пояс, буду очень признателен. Если нет, я вас пристрелю.

– Понятно, – ответила Тонечка. – Но я не знаю, где он. И Светлана Павловна не знает.

– Может быть, знает ее дочь?..

– Сомневаюсь, – Тонечка постаралась, чтобы это прозвучало язвительно.

Один из тех, кто стоял за спиной авторитета Сутулого, пошевелился и оглянулся.

– Папаша был крайне несговорчивый человек, – продолжал Сутулый словно с сожалением – Если бы он отдал Пояс, до сих пор бы лекарил потихоньку. Но он уперся. А я был молодой, горячий! – Он махнул рукой. – Увлекся, и он перекинулся, а я так ничего и не узнал. А