Горячая ярость, которая вроде бы вся кончилась на тренировочной площадке, снова плеснулась внутри Аластора. Ну что за мерзавки! Говорить такое при детях… о детях! Неважно, что они думали, будто принцессы их не слышат, нужно же иметь хоть немного соображения и доброты! И это благородные девицы, лучшие в Дорвенанте, самые добродетельные! Вот кого стоит отправить подальше от двора!

– Алиенора, милая, кто из фрейлин об этом говорил? – спросил он, стараясь, чтобы голос не сорвался в рычание.

Не хватало еще сильнее напугать девочек.

– Вы их накажете? – проницательно спросила главная из близняшек, и Аластор заколебался.

Злость на болтливых дур требовала выгнать их из дворца с позором, но девочки уже достаточно взрослые, чтобы сделать из этой истории самые разные выводы. И не стоит воспитывать в них желание ябедничать. Наверняка они говорят правду, но подслушать чужой разговор и рассказать о нем, это не самый похвальный поступок для дворянки. А виноват Аластор, это же он их спросил. Но и оставить это дело так нельзя…

– Если ваша матушка услышит подобные разговоры, она очень сильно расстроится, – сказал он чистую правду. – А она болеет, и переживать ей нельзя. Поэтому я строго поговорю с этими фрейлинами, но если они поймут свою вину, то наказывать не буду. Просто мне нужно знать, кто говорит такие… гадкие глупости.

– Леди Райнгартен, – выпалила Алиенора, и у Аластора потемнело в глазах.

Лоррейн?! Разумеется, Лоррейн, Мэнди ведь не выезжает из-за беременности. Проклятье, да за что же Благие наказали его такими дурами-сестрами?! Одна доложила Беатрис о поездке Аластора с Айлин к порталу, теперь вторая отличилась?!

– Ты уверена? – переспросил он, и девочка решительно кивнула, а Береника тихо подала голос: – Она говорила другой фрейлине, что сама видела леди Бастельеро во дворце ночью. И рассказала об этом маменьке… – Помолчала и добавила: – Маменька так плакала… А потом всех выгнала, кроме куафера и горничной по притираниям, закрылась с ними на два часа и стала такая красивая! Только грустная. Поцеловала нас с Алиенорой и отправила гулять в саду, вот мы и гуляли…

– Идите ко мне, – позвал Аластор, распахивая объятия, и сгреб робко приблизившихся девчонок.

Прижал к себе, обнял худенькие плечики, вдохнул сладкий детский запах – Алиенора с Береникой пахли, как чистые котята, которых выкупали с душистым травяным мылом. Уткнулся лицом сразу в две детские макушки, чувствуя, как девчонки напряженно замерли под его ладонями. Несколько мгновений заталкивал поглубже злость, а потом пообещал:

– Я всегда буду вас любить! Никому не верьте и не слушайте всякие глупости! Вы мои милые сестрички, как же я могу вас бросить или отослать?

Ему показалось, что он слышит, как колотятся их сердца. Потом девчонки расслабились и доверчиво прильнули к нему, Алиенора даже ухитрилась обнять за шею, а Береника просто засопела ему в плечо.

– А если у тебя будут другие дети? – спросила она дрогнувшим голосом.

– И тогда – тоже! Клянусь! – опять пообещал Аластор, смутно удивляясь, что эта клятва слетела с губ легко и уверенно, в отличие от той, которую требовала Беатрис. – Вот что, я сейчас предупрежу леди Мэрли, она даст нам кого-нибудь в сопровождение, и мы поедем в гости.

– В гости?! – ахнули разом обе принцессы. – Куда?! К леди Бастельеро?!

– Нет, не к ней, – успокоил Аластор, отпуская их. – Леди Бастельеро сейчас не может принимать гостей, но вы не должны думать о ней плохо. Она очень добрая и хорошая! Она… как Лучано, только леди!

Пару мгновений девчонки пытались сообразить, как может леди быть похожа на Лучано, которого они обожали за шутливую галантность и забавные фокусы, потом Береника неуверенно заулыбалась, а Алиенора хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

– Мы поедем к моим батюшке с матушкой, – сказал Аластор. – У них особняк в столице, там можно кататься на качелях, лазить на яблони в саду и кормить уток на птичьем дворе.

– Уток… – завороженно прошептала Береника, Алиенора же радостно закивала.

«Ну что ж, вечер с родителями ничуть не хуже вечера с Дунканом и месьором д’Альбрэ, – вздохнул про себя Аластор. – Даже лучше, пожалуй. Мне просто необходимо посоветоваться с матушкой, что делать с этими дурами, моими родными сестрами. Видеть их не хочу! А девочкам нужно отвлечься и успокоиться, они так перепугались, бедняжки… Раз уж я решил быть им братом, нужно заботиться о малышках и надеяться, что хоть эти вырастут умнее Мэнди с Лорри».

– И не забывай писать! – уже в четвертый раз напомнил Фелипе, и Лучано закатил глаза.

– Пиппо! Ты бы мне еще напомнил, что нужно надевать двое штанов и теплые носки!

Посмотрел на озадаченное лицо приятеля и почувствовал себя непоправимым идиотто – в самом деле, откуда Фелипе знать, что порой жизнь без пары теплых носков теряет всякую привлекательность? Да и не стоило насмехаться над напоминанием, пусть даже четвертым кряду – в конце концов, Фелипе имеет право на беспокойство. И пусть приятель и не подумал обижаться – напротив, тихо, но заразительно рассмеялся – Лучано все же решил заговорить о другом. Вот только ничего подходящего, как назло, не шло в голову.

– Пиппо, а как ты сдал экзамен? – выпалил он первое, что подвернулось на язык, и мысленно поморщился.

Да что же на него нашло? Идиотто, как есть идиотто! Нашел тоже подходящую тему… Можно подумать, самому приятно об этом вспоминать, а уж рассказывать!

– Да как все, – пожал плечами Фелипе, и Лучано поразился – так равнодушно это прозвучало. – Очнулся, понял, где нахожусь, и уснул обратно. Помнишь, как нас учили засыпать по собственному желанию? Ну вот. И даже сон посмотрел, да такой дурацкий! Будто грандмастер Лоренцо велел мне нарезать апельсинов для ликера и чтобы непременно кубиками. Мол, кубиками – оно сочнее получается.

– Заснул? – оторопело повторил Лучано. – Вот просто так взял – и заснул?! В могиле?!

– А что еще мне делать оставалось? – удивился Фелипе, перекладывая из руки в руку тяжелую корзину с подарками, которую вызвался нести. – Ты же помнишь, какой там воздух паршивый? Если орать да брыкаться, можно задохнуться, не дождавшись, пока тебя откопают. Опять же, если не откопают, куда как лучше во сне помереть потихоньку.

– Благие Семеро! – Лучано покачал головой, со стыдом подумав, что всегда считал себя лихим парнем, а Фелипе – простаком. Вот это урок! – И ты так легко об этом говоришь… Насчет Дорвенанта не передумал?

– Поживу пока здесь, – усмехнулся Фелипе. – Но если запахнет жареным, так и быть, прибегу к тебе.

Он вручил Лучано корзину, крепко его обнял, а потом отступил, смутившись, и буркнул:

– Давай, не тяни. За лютню спасибо, и вообще…

– Это тебе спасибо, – тихо сказал Лучано и поспешно отвернулся.