у ей да ретиво серьцё:

230. А засеяно у ей да два отрока.

А засеяно у ей ноньче два отрока:

А ручьки-ти по локтям у их во серебри,

По коленям у их ноги во золоти.

А тут же Дунаюшку за беду стало,

235. За великую досадушку по(ка)залосе.

А вынял-то Дунай да как нонь булатной нош,

Становил-то Дунай ножыцёк череном в сыру землю,

А падал Дунаюшко на вострой нош, —

И тут же Дунаюшко призарезалсэ.

240. Говорил-то Дунаюшко таково слово:

«Уш ты ой еси, протеки с моей крови,

А прот(ек)и-ко от моей крови, река Дунаефка!..»

А протекла тут река да нонь Дунаефка.

«Да свейсе-вырости, берёзонька,

245. А вырости, берёзонька кудрёватая, —

Уш ты свейсе-сплетись да ф три берёзоньки!..»

А ноньче-теперече славы поют

248. Да славы-ти поют, да Дуная ф старинах поют.

385. Данило Игнатьевич и его сын Михайло

Во стольнем во городи во Киеви

У ласкова князя да ю Владимера

А было у ёво было пированьицё,

Пированьицё было, да был почесьён пир

5. А про многих кнезей да руських бояроф,

А про тех хресьянушок прожытосьних,

А про тех про купьцей-гостей торговыя,

А про тех про богатырей могучие,

А про тех полениць да приудалыя,

10. А про тех про казакоф да с тихого́ Дуна

А да про тех про калик да перехожия.

А фсе на пиру да напивалисе,

Они фсе на чесном да наедалисе, —

Они фсе на пиру да пьяны-весёлы.

15. А Владимер-от по грыдьни да сам похажыват,

А с ношки на ношку да переступыват,

А белыма руками да прирозмахиват,

А злаченыма перснями да принащалкиват;

А сам таки речи да выговариват:

20. «Ище фсе на пиру у мня пьяны-весёлы,

Ище фсе на пиру у мня роспотешылись;

А един-то сидит да как доброй молодець,

А сидит молодець-от, да он не пьёт, не ест,

А не пьёт-то, не ест, да как он не кушаёт

25. И белого лебедя не рушает!..»

Говорил-то Владимер стольнекиевской,

Говорил-то Владимер таково слово:

«Ище що ты сидиш, удалой доброй молодець,

А сидиш, молодець, да как ты не пьёш, не еш?..

30. А на меня ли на князя да лихо думаёш,

На мою кнегину да на Опраксею?..»

Говорил-то юдалой да доброй молодець:

«Уш ты ой еси, Владимер да стольнеки(е)вской!

Позволь-ко мне-ка да слово молвити,

35. Да позволь-ко мне-ка да речь говорити, —

Не рубить бы со плечь как буйной головы,

Не садить во глубоки да темны подгрёба,

Не ссылать бы во сылоцьки цюжы дальния!»

Говорил-то Владимер стольнекиевьской:

40. «Уш ты ой еси, юдалой да доброй молодець!

Говори, молодець, да що те надобно!» —

«Уш ты батюшко Владимер да стольнекиевской,

Спусти-тко меня ф три келии Богу молитисе

А во три-де манастыря душу спасать:

45. У мня много-де было да бито-граблёно,

Ище много занапрасно кровей проливано».

Говорил-то Владимер таково слово:

«Не спущу я тя ф три кельи молитисе

А во три манастыря душу спасать:

50. Да пройде(ё)т же тут славушка великая,

Великая славушка по фсей земли, —

Да пройдёт нонь славушка ко Шкурлаку!..» —

«Уш ты, батюшко Владимер стольнекиевской,

Да позволь-ко ище да слово молвити

55. Да ище же мне да речь говорити!

А есь у меня да чадо милоё

А чадо-то мило, чадо любимоё.

От рожденьица зовут его Михайлушком;

От рожденьица Михайлу нонь двеначчеть лет;

60. А владеет Михайло да нонь добрым конём,

А владеет Михайло да палицой боёвою,

А владеет Михайло да копьём вострыим,

А владеёт Михайло он сабелькой вострою

А владеет фсема успехами богатырскима.

65. Ище будёт тебе да нонь тут — надеюшка,

Ище будёт тебе — да неизменушка,

А будёт тебе — стена городовая».

Говорил-то Владимер стольнекиевской:

«Поди-тко ф три кельи Богу молитисе

70. Да во три во манастыря душу́ спасать!»

Прошла же тут славуш(к)а не малая

Да не малая славуш(к)а по фсей земли, —

А прошла-то тут славуш(к)а нонь ко Шкурлаку,

Що не стало во городе богатыря,

75. А не стало во Киеве могучого, —

Да не стало стены городовою.

А садилсэ Шку(р)лак на рыменьчят стул,

Он писал ерлыки да скорописьчяты;

Не пёром он писал да не чернилами, —

80. А роспечатывал камку да чистым золотом.

Оддавал он любимому зятилку

А любимому зятилку ноньче Конщичьку,

Оддавал ище Конщичьку-наезничку:

«Поежджай-ко ко князю да ко Владимеру;

85. Поежджай не путём нонь, не дорожечькой, —

Церес те церес стены да городовыя,

Церес башни-наугольники нонь рублёныя!»

Поехал любимой ноньче зятёлко;

Поехал не путём он да не дорожечькой, —

90. А быстрыя реки конь перескакивал,

А дыбучия болотечька перерыскивал.

А заехал как конь ф красен Киев-град

Ко тому же ко князю да ко Владимеру.

А не спрашывал у ворот да прыворотничкоф,

95. Да не спрашывал у дверей да нонь придверьничкоф.

Пудъехал ко князю да ко красну крыльцю, —

А вязал-де коня за золото кольцё,

Сам бежал-де веть он да на красно крыльчё.

Идёт-де ветъ, Богу да он не молицьсе

100. А ласкову князю челом не бьёт,

Опраксии-королевисьни головы не гьнёт.

Он мётал-де ёрлык сам на дубовой стол,

Сам пошол-де веть вон ис светлой светлици.

А скоро Владимер ерлык роспечатывал,

105. Поскоре того ерлык да веть он прочитывал;

А читал, прочитал да слезно проплакал же:

«А хто у нас поедёт да во цисто полё?

Ище просит Шкурлак у нас поединьщичка».

А собирал-то Владимер да нонь почесьён пир

110. Да про тех про хресьян да нонь прожытосьних,

Да