с божьей помощью я продержусь здесь, пока буду в состоянии». Его армия была в это время доведена до 50 тысяч человек через присоединение португальских войск, обученных британскими офицерами; и, хотя слабость сил заставила его безучастно смотреть на подчинение Массеной пограничных крепостей Сиудад-Родриго и Альмейды, но он причинил ему тяжелые потери на высотах Бузако и, наконец, в октябре 1810 года, отступил к трем оборонительным линиям, тайно сооруженным им при Торрес-Ведрасе, вдоль цепи горных высот, увенчанных редутами и вооруженных пушками. Позиция была неприступной и, несмотря на свои таланты и упорство, Массена вынужден был после месяца бесплодных усилий совершить мастерское отступление. Но при возвращении по опустошенной стране французская армия перенесла такие страшные лишения, что весной 1811 года он достиг Сиудад-Родриго только с 40 тысячами человек. Подкрепленный свежими войсками, Массена неистово бросился на выручку осажденной Веллингтоном Альмейды; но, несмотря на упорное двухдневное сражение в мае 1811 года, он не смог прогнать англичан с их позиций при Фуэнтес — д’Оноре и отступил к Саламанке, отказавшись от мысли вытеснить Веллингтона из Португалии.

Хотя победа при Торрес-Ведрасе вдохновила англичан и оживила во всей Европе надежды на сопротивление деспотизму Наполеона, но непосредственным ее результатом было почти одно только освобождение Португалии. Французы оставались господами всей Испании, кроме Кадиса и восточных областей, и даже восточный берег в 1811 году был подчинен энергичным генералом Сюше. В то время как Англия напрасно старалась освободить Испанию от Наполеона, ей вдруг пришлось лицом к лицу столкнуться с результатами ее собственной политики в Америке. С Америкой скоро вышли серьезные затруднения из-за приказов Совета, с помощью которых Кэннинг пытался помешать переходу транзитной торговли от английских судов к нейтральным, принуждая все корабли на пути в блокированные порты заходить в английские гавани. Во время долгой борьбы между Францией и Англией Америке уже пришлось многое перенести от обеих стран, особенно от Британии.

Английское правительство не только пользовалось своим правом обыска, но и заявляло притязания на захват английских моряков на американских судах, и так как трудно было отличить английских моряков от американских, то матросам Мэна пли Массачусетса часто приходилось служить в британском флоте. Подобные обиды сильно возмущали Америку, но ее глубокое отвращение к войне и выгоды, извлекаемые ею из нейтрального положения, мешали ей отомстить за них. Приказы Совета и Миланский эдикт заставили ее действовать, и она тотчас ответила на них запретом на торговлю с Европой. Но через год поддерживать этот запрет оказалось невозможным, и в начале 1809 года она ограничила его торговлей с Францией и Англией. Но и эта мера тоже оказалась неосуществимой. Американское правительство не имело никаких средств применить ее на сухопутной границе и имело мало возможностей провести ее на море. Ежедневно суда отправлялись в британские порты, и, наконец, запрет был отменен совсем. Единственным, на чем Америка продолжала настаивать, это запретить американскую торговлю с той страной, соперница которой отменит свои указы. Наполеон ухватился за это предложение, пообещал отменить Берлинский и Миланский декреты и призвал Америку исполнить ее обещание. Поэтому в феврале 1811 года Соединенные Штаты объявили о прекращении всякой торговли с Великобританией и ее колониями. Под влиянием этой меры английский вывоз уменьшился за год на одну треть. Напрасно Британия указывала на то, что Наполеон не выполняет своих обещаний и что запрет на торговлю с Англией является мерой несправедливой и враждебной. Гнет американской политики, а также известие о появлении в Соединенных Штатах воинственного настроения делали подчинение неизбежным: промышленность Англии переживала в это время такой кризис, что подвергать ее новым ударам — значило идти на верную гибель, которой так желал Наполеон.

Действительно, в первые годы войны богатство росло чрезвычайно быстро. Англия была единственной властительницей морей. Война принесла ей обладание колониями Испании, Голландии и Франции; ее торговля была на время стеснена Берлинским декретом, но вскоре усилия Наполеона были расстроены широкой системой контрабанды, развившейся вдоль берегов Южной Европы и Северной Германии. С начала века английский вывоз почти удвоился. Фабрики воспользовались изобретениями Уатта и Аркрайта; потребление хлопка-сырца на фабриках Ланкашира за тот же период возросло с 50 миллионов фунтов до 100. Сильное накопление капитала, наряду с быстрым ростом населения, оказали влияние на землевладение и принесли сельским хозяевам до безобразия огромный доход. Цены на пшеницу поднялись до уровня голодных лет, и соответственно повысились цены на землю. Крупное землевладение расширялось страшно быстро; доходы землевладельцев удвоились; фермеры получили возможность вводить новейшие способы обработки земли, совсем изменившие вид страны. Но если богатство росло очень быстро, то его распределение было крайне неравномерным. За пятнадцать лет, предшествовавших Ватерлоо, количество населения с 10 миллионов возросло до 13, что повлекло за собой понижение заработной платы, которая иначе могла бы повыситься в соответствии с возрастанием народного богатства.

Даже фабрики, впоследствии оказавшиеся благодетельными для рабочих классов, сначала, казалось, скорее ухудшили их положение: первыми последствиями введения машин были гибель множества мелких промыслов, осуществлявшихся на дому, и обеднение семейств, живших ими. Зимой 1811 года страшный гнет этого перехода от ручного труда к машинному сказался в беспорядках, разразившихся в северных и центральных графствах и направленных на разрушение машин; выступления были подавлены военной силой. В то время как труд был таким образом выбит из своей колеи, а быстрый рост населения искусственно снижал уровень заработной платы, рост цен на пшеницу, обогащавший землевладельца и фермера, приводил бедняка к голоду и смерти, так как война отрезала Англию от обширных нив материка и Америки, теперь своими излишками ослаблявших последствия плохой жатвы в Англии. Дороговизна сопровождалась страшным обеднением рабочих классов. Налог в пользу бедных возрос на 50 процентов; обнищание людей сопровождалось неизменным следствием — ростом преступности.

Таким образом, особые условия времени нарушили естественные отношения промышленности и торговли с общим благосостоянием народа. Война обогащала землевладельца, фермера, купца, фабриканта, но доводила до нищеты бедняка. Действительно, от роковых лет, прошедших между Люневильским миром и Ватерлоо, ведут свое начало та классовая борьба, то социальное обособление предпринимателей и рабочих, которые до сих пор составляют главные трудности английской политики. Но к тем годам относится также возобновление прогрессивного движения в политике, прерванного в начале войны. Появление в 1802 году «Эдинбургского обозрения», издававшегося кружком молодых юристов в Эдинбурге, указывает на возрождение политики конституционных и административных реформ, от которой так неохотно отказался Уильям Питт. Иеремия Бентам придал новую энергию политическому мышлению защитой теории утилитаризма и указанием на «наибольшее счастье для наибольшего числа людей» как цель политической деятельности. В 1809 году сэр Фрэнсис Бердет снова поднял