Грузины действовали соответствующим образом. Вопреки недвусмысленным британским приказам и присутствию британских наблюдателей, 17 апреля они атаковали позиции Добровольческой армии. Это нападение совпало с нападениями крестьян-партизан на белых, так что русские были вынуждены отступить к реке Мехадыр. В другие руки перешли только несколько миль морского побережья и город Гагра. В качестве ответной меры Деникин был готов отдать приказ о наступлении на протяжении всей грузинской границы и не только вернуть утраченные территории, но также и «освободить» район Сухума, где, согласно его информации, абхазское меньшинство было не удовлетворено грузинской властью. На этот раз, однако, генерал Бриггс, который сменил Пуля в Екатеринодаре, смог разубедить главнокомандующего обещанием максимального британского давления на то, чтобы мирным путем вернуть грузин обратно к предыдущей границе, на Бзыбь.

Бриггс направился в Тбилиси, но там его сочли представителем скорее Деникина, чем Лондона. Напрасно он указывал грузинским министрам на то, что союзнические войска рано или поздно будут выведены, а затем Грузии придется оказаться с Россией один на один. Он передал предложение Деникина об экономическом сотрудничестве в обмен на территориальные уступки, но это было бессмысленно; грузины не хотели оставлять ни единого квадратного фута захваченной территории. Грузинская точка зрения состояла в том, что, пока Деникин безоговорочно не признает существующих границ, никакого обсуждения по соглашению быть не может.

Значимые победы Добровольческой армии над большевиками, которые подвели ее близко к Москве, влияли на отношение Деникина к Закавказью, а также на отношение закавказских правительств к белым. Деникин, верящий, что победа близка, декларировал конечную цель, объединение всей России, даже еще более открыто, чем раньше. Грузины воспринимали белых как нарастающую угрозу их независимости. Не смея противостоять Деникину открыто, грузинское правительство приняло несколько более дружелюбную позицию, но в то же время удвоило секретную работу против него.

В первой половине 1919 года прямого контакта между Добровольческой армией и Грузинской республикой не было; отношения поддерживались только через британцев. В середине июля, однако, Деникин решил, что пришло время «готовить безболезненное воссоединение» Закавказья с Россией, и для этой цели направил постоянного представителя в Тбилиси. Эта должность была отдана генералу Н. Н. Баратову, человеку, который во время войны сражался на Кавказском фронте и у которого было много друзей среди грузинских офицеров и жена-грузинка.

Секретные инструкции, которые Баратов получил в момент отъезда, показывали, что Деникин ничему не научился на опыте предыдущего года: «Имея в виду, что все Закавказье в пределах границ до начала войны 1914 г. должно быть рассматриваемо как неотделимая часть Российского Государства, Вам надлежит подготавливать почву для безболезненного воссоединения этих областей в одно целое с Россией под верховным управлением общероссийской государственной власти». Деникин был готов поощрять самоуправление только до восстановления централизованной власти. Он сам лаконично выразил это в своих мемуарах: «В конце концов, главной, вернее, единственной причиной борьбы на Кавказе являлось противоположение идеи Единой России идее полной независимости кавказских новообразований. Все остальное было лишь крупными или мелкими, важными или маловажными поводами». Вряд ли можно оспаривать, что у грузин была причина бояться за свою независимость в случае победы белых в Гражданской войне.

Помимо главной задачи Баратова, у него были другие цели: он должен был помочь тем русским офицерам, которые все еще оставались на Кавказе, присоединиться к Добровольческой армии и попытаться добыть боеприпасы и технику, оставленные в этом районе после войны. Он мог обещать грузинам торговые отношения, только если они признают, что их независимость временная, и немедленно отступят за реку Бзыбь, — условия едва ли были приемлемыми.

Присутствие Баратова в Тбилиси помогло кристаллизоваться различиям в отношении грузинских лидеров к белым русским. Хорошим приемом грузин генерал был, возможно, более обязан своим личным качествам, чем власти, которую он представлял. Кажется, Жордания, премьер-министр, и Гегечкори, министр иностранных дел, были больше склонны к компромиссу, тогда как Рамишвили, министр внутренних дел, и Хомерики, министр торговли, связей и промышленности, заняли несгибаемую позицию. Чем дальше к левым в грузинском политическом спектре стоял политик, тем с большей вероятностью он должен был противостоять любым уступкам белым русским. Наиболее русофильским элементом того времени в Грузии был офицерский корпус, тогда как национальная гвардия, которую создали и в которой преобладали социалисты, испытывала непримиримую враждебность к Деникину. Все значимые политические силы Грузии настаивали на независимости Грузии в рамках существующих границ как предпосылке дальнейших соглашений. Условия Баратова не могли быть приняты, и его миссия ничего не достигла; он покинул Тбилиси в ноябре.

С провалом этой миссии лидеры обеих сторон вообразили, что у них теперь есть преимущество над оппонентом. Деникин полагал, что экономическая блокада, которую он установил, заставит Грузию сдаться. Эта мера действительно оказала сильное воздействие на грузин, но они могли отомстить: захватили поезда, везущие снабжение для Деникина от британцев, в то время как доставляющие тщетно сопротивлялись, и позволили нескольким красным частям, преследуемым белыми, войти на территорию Грузии.

Однако больше всего ущерба грузины нанесли белым, поднимая восстание в тылу Добровольческой армии. Партизаны связали значительную часть армии Деникина во время решающих боев за Москву. Грузины снабжали восставших оружием, оказывали финансовую помощь, а временами даже отправляли к ним инструкторов. Невозможно документально доказать вмешательство грузин в каждое восстание, в каждое партизанское движение, но нет сомнений, что без грузинской поддержки у Добровольческой армии было бы куда меньше неприятностей в подавлении мятежей.

Чеченцы были самыми способными учениками грузин. Их восстание в марте 1919 года угрожало важному городу Грозному, и командир Добровольческой армии генерал Драценко с трудом подавил восстание. В мае борьба с чеченцами возобновилась. Затем в июне к чеченцам присоединились ингуши, и сражение распространилось на весь Дагестан, который в какой-то момент целиком оказался в руках восставших. Вся Кавказская армия Деникина не смогла подавить восстание и была вынуждена просить подкрепления у главного штаба. Поскольку положение Деникина на севере ухудшилось, партизаны, зная о слабости белых, атаковали с новой силой. Господство белых на Кавказе было под угрозой.

Из всех партизанских движений, которые докучали Добровольческой армии, наиболее угрожающим было восстание на Черноморском побережье в январе 1920 года. Это движение возглавляли социал-революционеры, которые призывали своих последователей бороться и с красными, и с белыми. Одно время повстанцы контролировали все побережье от грузинской границы до Новороссийска и препятствовали эвакуации побежденной белой армии. Это движение началось на грузинской территории и получало грузинскую помощь.