Япония и раньше официально именовалась империей, но теперь она стала империей «настоящей». Мэйдзи и раньше именовался императором, но теперь его титул начал внушать трепет не только внутри страны. Под воздействием японской победы стал оформляться японско-британский союз. Русское популярное издание с горечью констатировало: «Так вот какие дела совершаются в Японии; перенимает она, с одной стороны, у европейцев хорошее, что у них есть: лучшее государственное устройство, науку, разное полезное производство, ремесла и изобретения; а с другой стороны, Япония переняла у европейцев и худое – страсть к завоеваниям, усиленную военщину»[248].

В Европе Японию признали в качестве почти что равноправного партнера и одновременно заговорили о «желтой опасности». Германский император Вильгельм II нарисовал эскиз картины и передал его художнику Герману Кнакфубу. Вышедшая из-под его кисти картина так и называлась – «Желтая опасность». На картине был изображен желтый Будда, призванный символизировать 400 миллионов китайцев, ведомых на Европу 40 миллионами японцев. Крылатый покровитель христианского воинства архангел Михаил указывал свободной от меча рукой на смертельную опасность, исходящую с Востока.

Г. Кнакфуб. Желтая опасность

По правде говоря, эта картина была лишена каких бы то ни было художественных достоинств, но говорили и писали о ней очень много. Вильгельм отослал ее своему двоюродному брату Николаю II, как бы предупреждая его о том, что Россия в силу своего географического положения может пасть первой жертвой «желтой опасности». Как показали последующие события, Николай и его окружение отнеслись к этому предупреждению без должного внимания.

В самой Японии картина вызвала небывалый подъем антигерманских настроений, с легкой руки Окакура Какудзо там заговорили о «белом нашествии». И поспорить с этим было нелегко: за исключением самой Японии, практически все азиатские страны были колониями или полуколониями европейских держав.

Правда состоит в том, что конфликт национальных (имперских) интересов действительно стал приобретать расовую и религиозную основу. В то же самое время довольно трудно себе представить, чтобы «агрессоры» выступали под знаменами буддизма – безусловно, наиболее мирной из «мировых религий». Японские буддисты изо всех сил пытались вписаться в общегосударственные идеалы и достигли в том немалых успехов, но повести за собой всю нацию в завоевательный поход буддизм все-таки не мог.

Победа в войне с Китаем была достигнута прежде всего потому, что Япония в отличие от Китая провела модернизацию – создала армию, промышленность и нацию европейского типа, что позволило ей вести себя точно так же, как и европейские державы: определять судьбу других стран, не спрашивая при этом их мнения. Что до Китая, то некоторые китайские подразделения были по-прежнему вооружены луками и стрелами. Среди захваченных и доставленных в Японию трофеев находились и огромные оловянные сабли, и крашенные черной краской ядра из известки[249]. Единой нации под названием «китайцы» также не существовало.

Раньше самурайские дружины исповедовали тактику индивидуального боя – самым главным для воина была личная слава. За годы, прошедшие со времени создания регулярной народной армии, японские офицеры и солдаты научились слаженным коллективным действиям. Вместе с высочайшим боевым духом, о котором с восторгом говорили все непредвзятые наблюдатели, это привело к легкой победе. Присутствовавший на театре военных действий при атаке на Вейхайвей русский военный агент полковник К. И. Вогак почтительно отмечал: «Я не мог не почувствовать, что это шли солдаты, на которых можно положиться. Безусловная тишина в строю, прерываемая лишь редкими командами, уверенный и широкий шаг, полное отсутствие суеты, спокойствие на лицах солдат – все это невольно будило сказанное чувство. Стройно, толково применяясь к местности, развертывались эти колонны в боевой порядок. Японцы не стреляли до тех пор, пока не подходили на хороший ружейный выстрел, а были роты, которые достигали позиции противника, не истратив ни одного патрона. Останавливались японцы при наступлении мало; неудержимо шли они вперед, невзирая на порою сильный огонь китайцев, невзирая на огонь береговых орудий, огромные снаряды которых производят особенно сильное впечатление». Из своих наблюдений Вогак делал вывод, что через несколько лет у японцев будет первоклассная армия, готовая помериться силами с Россией или Англией[250].

В то же самое время необходимо помнить: Япония развивала не только свою военную промышленность, японцы старались овладеть знаниями и умениями во всех отраслях. В это время состоятельные русские с Дальнего Востока, не имея возможности получить квалифицированную медицинскую помощь на родине, уже приезжали в Японию, чтобы поправить свое здоровье или же отдохнуть. Из России стали приезжать и первые учащиеся[251].

Еще совсем недавно Япония была «закрытой» – она не желала видеть иностранцев у себя и не хотела расширять свою территорию. Теперь она провозгласила себя страной «открытой». Япония была открыта для притока идей и технологий. Но одновременно она стала рассматривать мир в качестве пространства, открытого для своей экспансии. Перед страной открывался весь мир, представавший в качестве объекта прямого воздействия. Япония имела уже достаточно сил, чтобы победить Китай. Но враждебный мир оказался намного больше Китая. Уже в июле была принята новая программа по усилению военно-морского флота. Огромная контрибуция, наложенная на Китай, стала перетекать в карманы английских промышленников, получивших заказы на строительство новейших броненосцев и крейсеров. Япония выиграла войну у Китая для того, чтобы начать немедленно готовиться к новой.

Япония еще не могла сама полностью оснастить свой флот, но стоявшее на вооружении стрелковое оружие делалось уже в самой Японии. Японская артиллерия использовала в основном французские и английские орудия, но часть их была все же японского производства. По качеству они пока что уступали крупповским, уже находившимся на вооружении в китайской армии, но правительство делало все возможное для переоснащения своих военных заводов. Япония сумела сохранить свою политическую независимость, теперь она стремилась к независимости в вооружениях. Независимость не могла быть полной. В то время Япония не обладала научным и инженерным потенциалом для собственных разработок, но этот потенциал оказался уже достаточным для того, чтобы суметь воспользоваться чужими изобретениями и технологиями. Если бы Запад не предоставил их Японии, не была бы возможна ни война с Китаем, ни будущая война с Россией.