Идут спешные приготовления. Готовится стол под руководством Феоктиста. Работает Фекла. Надя с Борисом рисуют какой-то плакат на полу. Фекла считает приборы и все сбивается.

ФЕОКТИСТ. Проворней, проворней, Фекла растрепов-на, сели на все четыре лапы и ни с места…

ФЕКЛА. Ах, матушки, соль забыли.

ФЕОКТИСТ. То-то вот соль… С вами воду возить, а не стол сервировать.

НАДЯ. Феоктист, что вы по краскам-то шлепаете, не видите, что дело делают.

ФЕОКТИСТ. Какое дело-то? У папеньки с маменькой торжество, они его, может, двадцать пять лет ждали, а вы в церковь не пошли да еще рожи рисуете. Нашли время…

НАДЯ. Ничего не понимаешь. Это карикатура на союзников. Нос вот что-то не выходит.

ФЕОКТИСТ. И слава богу, что не выходит. Слыхали вон, какое в Москве-то коловращение? Мороженую картошку уже кушают. Вот они к чему приводят, эти носы-то… Ох, знать, идут уже. Проворней, проворней, вы!..

БОРИС. Ну, ладно, сойдет…

НАДЯ. Петухову надо показать. (Ставит к столику под иконы.)

ФЕОКТИСТ. Что ж под самые образа-то поставили?

НАДЯ. Ни черта… Пойдем. (Убегают.)

ФЕОКТИСТ. Уж очень круто выражаетесь… А еще барышня.

Входит Шишикина с мужем.

ФЕОКТИСТ. Думал, невесть кто… Раненько забрались, сударыня.

ШИШИКИНА. Чего это?..

ФЕОКТИСТ. Ничего… То-то неучи прут раньше всех.

ШИШИКИНА (мужу). Повесь тут картуз-то, куда понес. Кажись, не опоздали. (Молятся. Агафон косится на стол.) Вот это помещение!.. Вот бы пожить-то! Одного белья сколько навешать можно, сарая не надо. Ведь это что ж, мои матушки, распространились как. (Садится) Что ж ты к столу-то прямо уж пристроился. Сядь вот тут… Закуски много выставили…

Входят капитан с женой.

КАПИТАН. Или еще никого нет?

ШИШИКИНА (толкнув мужа). Поднимись, чего прирос… Здравствуйте, батюшка.

КАПИТАН (с недоумением оглядывается). Здравствуйте… Не имею чести…

ШИШИКИНА (здороваясь с капитаншей). Мадам Шишикина, мой муж приказчиком на окладе у Родион Архипыча.

Калита и капитанша отвертываются.

ШИШИКИНА (мужу). Чего это они носы-то заворотили?

КАПИТАН (осматриваясь). Прекрасно, прекрасно…

ШИШИКИНА (мужу). Садись, чего стал, как истукан.

КАПИТАН. Феоктист, а что. Петухов не был? Это его работа?

ФЕОКТИСТ. Его-с. Был, забегал на минутку, флаг это выставил и умчался. Прибывает народ-то…

Входят граф и Беркутов.

ГРАФ. Торжество еще не начиналось? Серебряные молодые еще не приезжали?

ФЕОКТИСТ. Никак нет, ваше сиятельство.

ШИШИКИНА (мужу) Встань… Здравствуйте, ваше сиятельство.

ГРАФ (вставляет в глаз монокль, с недоумением сторонится). Феоктист, кто это?

ФЕОКТИСТ. Уступка времени, ваше сиятельство: Родион Архипыч приказчика своего с женой пригласить пожелали. (Шишикина трогает руками приборы на столе.) Ну, что руками-то цапаешь? Пустили тебя в хоромы, а ты уж с лапами полезла.

ШИШИКИНА. Авось, не слиняет. (Мужу.)Так и будешь стоять? Сядь.

Входит Фекла.

ФЕКЛА. Певчие пришли. Куда их?

Вбегает, запыхавшись. Петухов в визитке с чужого плеча, с огромным галстуком.

ПЕТУХОВ. Певчие? Сейчас. Слава богу, не опоздал. Приветствую всех. (Здоровается.)

КАПИТАН. Петухов, что вы пропали?

ШИШИКИНА. А этот пострел и сюда втерся! (Мужу.) Чего ты встал-то?

ПЕТУХОВ (поздоровался). Тревожные новости…

ВСЕ (кроме Агафона и Шишикиной). Что такое? Что?

Входят Надя и Борис.

ПЕТУХОВ. Встретил Ивана Ивановича, он, запыхавшись, бежал через площадь и крикнул мне, что привезет какое-то ужасное, ошеломляющее известие. Так и сказал: ошеломляющее! Его приятель, начальник почтовой станции, сообщил.

ВСЕ. Да что? — В чем дело-то? (Все собрались около Петухова.)

ПЕТУХОВ. Ничего больше не сказал. Махнул рукой и убежал. Как бы наше торжество не сорвалось.

КАПИТАНША. Началась мигрень… Серж, дайте одеколон.

ПЕТУХОВ. А может, еще пустяки. Не говорите серебряным молодым.

ВСЕ. А он-то придет сюда? Когда придет?

ПЕТУХОВ. Он сказал, что запоздает немножко. Да, певчие… Зови, зови их. Надо приготовиться. Вот что, господа: мы можем даже депутации выставить от всех, кажется, увы, уже бывших сословий.

Певчие вошли.

ПЕТУХОВ. А, вот они. Стихи разучили? Каковы стихи-то?

ПЕВЧИЕ. Стихи в самый раз… одно слово — авторские.

ПЕТУХОВ. То-то, брат, — Петухов. Ну, пока прокашляйтесь, просморкайтесь, сколько вам полагается, чтоб потом время не проводить. Главное, чтобы ансамбль. Господа, относительно депутаций…

НАДЯ. Да, Ардальон Степаныч, посмотрите — вот для клуба… ничего не выходит.

ПЕТУХОВ. Некогда… некогда… Старая школа. Вот теперь какие краски требуются… Так вот — смысл речей таков, что, мол, великая катастрофа политическая…

КАПИТАН. Землетрясение — образней будет.

ПЕТУХОВ. Не мешайте… Ну, пусть землетрясение… собрало в наш глухой, отдаленный городок весь цвет… Ну, одним словом, и так далее. От дворянства скажет граф, что, мол, богатством держалась наша страна, и мы, может быть, теперь бывшие, но еще кое-как сущие, приносим вам, и так далее… Скажете?

ГРАФ. Кажется, скажу.

ПЕТУХОВ. Так. Со счета долой. От интеллигенции Валерий Николаевич Беркутов — эсер и меньшевик. Идеолог. Учить не приходится.

БЕРКУТОВ. Эсер и меньшевик — такого сочетания не бывает.

ПЕТУХОВ. Ничего — для торжеству. От святого искусству Ардальон Петухов — знает, что сказать. От славной царской армии капитан и кавалер — честь и место… От мещанства и кулацкого сословия… (К Агафону.) Сумеешь что-нибудь сказать? Да не дергай его… Боишься? Ну, мы за тебя скажем.