Среди тех результатов экзитполов, которые касались общего мировоззрения, самым существенным фактором поддержки Трампа оказался пессимизм[1014]. 69 % сторонников Трампа соглашались, что страна «движется куда-то не туда», были недовольны действиями федерального правительства и не ожидали ничего хорошего для следующего поколения американцев.

На другом берегу Атлантики политологи Рональд Инглхарт и Пиппа Норрис, изучив 268 политических партий, действующих в 31 стране Европы, заметили те же закономерности[1015]. Они обнаружили, что на протяжении десятилетий политики уделяли в своих манифестах все меньше внимания вопросам экономики и все больше – проблемам, с экономикой не связанным. Похожая картина открывается и при анализе особенностей избирателей популистских партий. Самую высокую поддержку они получают не среди неквалифицированных рабочих, но среди представителей «мелкой буржуазии» (самозанятых и владельцев малых компаний), за которыми следуют руководители производства низшего звена (мастера и бригадиры) и технический персонал. Сторонники популистов старше среднего, религиознее, чаще живут в сельских районах, хуже образованы; это по преимуществу мужчины, принадлежащие к этническому большинству. Они выступают за авторитарные ценности, относят себя к правому политическому крылу, не жалуют иммигрантов, а также международные и общенациональные органы управления[1016]. Сторонники Брекзита тоже старше, чаще живут не в городах и хуже образованы, чем его противники: среди тех, кто окончил только среднюю школу, 66 % проголосовали за выход из Европейского союза, а среди выпускников университетов – лишь 29 %[1017].

Инглхарт и Норрис пришли к выводу, что сторонники авторитарного популизма чувствуют себя неудачниками не в сфере экономики, но в культурном смысле. Избиратели мужского пола, верующие, малообразованные и принадлежащие к этническому большинству, «чувствуют, что стали чужими в собственной стране из-за того, что не разделяют преобладающих в ней ценностей, что волна прогрессивных культурных изменений, которых они не одобряют, смыла их за борт». И далее: «Видимо, тихая революция, начавшаяся в 1970-х, стала причиной нынешней контрреволюционной реакции обиженных слоев»[1018]. Пол Тейлор, политический аналитик Исследовательского центра Пью, обнаружил свидетельства существования того же противотечения и в результатах американских выборов: «В целом общественное мнение дрейфует в направлении более либеральных взглядов на целый ряд вопросов, но это не значит, что их разделяет вся страна»[1019].

Всплеск популизма – это реакция на события, изменившие весь мир: на глобализацию, расовое разнообразие, расширение прав женщин, антиклерикализм, урбанизацию, увеличение доступности образования. Однако, чтобы победить на выборах в отдельно взятой стране, ему необходим лидер, способный выразить это возмущение. Поэтому даже в соседних государствах, не очень отличающихся с точки зрения культуры, популизм приживается в разной степени: в Венгрии он сильнее, чем в Чехии, в Норвегии сильнее, чем в Швеции, в Польше – чем в Румынии, в Австрии – чем в Германии, во Франции – чем в Испании, а в США – чем в Канаде (в органах законодательной власти Испании, Канады, Португалии и Чехии представителей популистских партий вообще нет)[1020].

~

И чем же закончится борьба либерального, космополитического, просвещенного гуманизма, который распространялся по миру десятилетиями, и противостоящего ему регрессивного, авторитарного, националистического популизма? Основные движущие силы либерализма – мобильность, развитие коммуникаций, образование, урбанизация – вряд ли дадут обратный ход, как и стремление женщин и этнических меньшинств к равноправию.

Все эти утверждения, безусловно, представляют собой гипотезы. Но одно из них так же непреложно, как первая часть идиомы «смерть и налоги»[1021]. Популизм – движение стариков. Как показывает рис. 20–1, число сторонников всех трех его инкарнаций – Трампа, Брекзита и европейских популистских партий – резко снижается вместе с годом их рождения. (Движение «альтернативных правых», оно же alt-right, частично пересекающееся с популизмом, привлекает в свои ряды молодежь, но, при всей связанной с ним шумихе, в электоральном плане это пустое место – примерно 50 000 человек, или 0,02 % от населения США[1022].) Такая корреляция с возрастом неудивительна: как мы видели в главе 15, в XX веке каждая последующая когорта оказывается терпимее и либеральнее предшествующей (одновременно со смещением всех когорт в сторону либерализма). Таким образом, велика вероятность, что, покидая этот бренный мир, представители молчаливого поколения и старшие беби-бумеры заберут с собой и авторитарный популизм.

Конечно, по ныне живущим когортам нельзя строить прогнозы о политике будущего, если люди меняют свои ценности с возрастом. Возможно, если вы популист в двадцать пять лет, у вас нет сердца, а если вы не популист в сорок пять, у вас нет разума? (Перефразированное высказывание, которое касалось либералов, социалистов, коммунистов, левых, республиканцев, демократов и революционеров и приписывалось самым разным популярным авторам афоризмов, в том числе Виктору Гюго, Бенджамину Дизраэли, Джорджу Бернарду Шоу, Жоржу Клемансо, Уинстону Черчиллю и Бобу Дилану.) Но, кто бы это ни сказал (скорее всего, живший в XIX веке правовед Ансельм Бэтби, который, в свою очередь, ссылался на философа Эдмунда Бёрка) и к какой бы системе взглядов эта фраза ни относилась первоначально, мысль, что жизненный цикл влияет на политическую позицию, неверна[1023]. В главе 15 мы убедились, что люди сохраняют свои эмансипационные ценности и в старости, не скатываясь в антилиберализм. Политологи Яир Гитца и Эндрю Гельман недавно изучили поведение американских избирателей XX века и показали, что американцы, старея, не начинают голосовать за более консервативных президентов. Их электоральные предпочтения формируются совокупным личным восприятием популярности президентов на протяжении всей их жизни, причем самым важным тут оказывается период с 14 до 24 лет[1024]. Молодые избиратели, отвергающие популизм сегодня, вряд ли переметнутся на его сторону завтра.