по жестикуляции мундштуком с папиреткой, и он видел, что, когда она отправляла его в конторский зал, мундштук и сама госпожа вместе с ним были в ярости, более того, они были испуганы – после ограбления позиции мадам во главе семейного дела чуть дрогнули, а выплата ссуды должна была существенно упрочить позиции ее кузена, Сеймура Ригсберга, который уже не первый год прикладывает тонны усилий, чтобы ее сместить…

Разумеется, мисс Кэрри́ди знала обо всем этом, и в своих целях она ловко использовала страхи той, кто одним своим именем пугает весь Саквояжный район. А мисс Кэрри́ди, в свою очередь, очень переживала за дело мистера Портера. Он должен получить свою Машину, считала она. И ее долг помочь ему в этом, ведь… ведь… Признаться, старшую клерк-мадам мало, что восхищало в этой жизни, но мистер Портер… Его решительность, его безжалостность, его ум… Она мало что знала о его жизни до того, как он стал управляющим, но все же она была старшей клерк-мадам банка, как никак, – она бы и дня не продержалась на своей должности, не обладай наблюдательностью и способностью делать верные выводы.

Она знала, что мистер Портер не такой, как эти богачи из Старого центра, она понимала, что его положение – это заслуга сугубо его разума, хитрости и жестокости. Он подходил этому банку лучше, чем кто бы то ни было, – так считал он сам и с этим справедливо соглашались многие. Именно его заслуга в том, что это место стало тем, что оно есть для этого города.

Банк Ригсбергов часто сравнивают со спрутом, чудовищем, что обладает сотнями щупалец, которые оплели Тремпл-Толл, и правдиво было бы отметить, что мистер Портер – это его сердце. Сердце, которое заставляет эту громадину двигаться, ползти, питаться… Но на деле мало кто знает, что у этих монстров обычно два сердца. И второе, качающее по всему телу и выплевывающее кругом чернила, скрытое от глаз и невероятно опасное, нельзя было недооценивать. Вивьен Ригсберг – непредсказуема. Она в любой момент могла выкинуть что угодно, и работать под ее началом – это истинная каторга. Прежде, долгие годы, мистеру Портеру удавалось блуждать с завязанными глазами по усеянному битым стеклом карнизу над пропастью, а иначе службу под началом Самой и не назвать. Но в последнее время это стало делать все труднее: странные, сумасшедшие прихоти Вивьен Ригсберг, капризный управляющий совет банка, еще и не стоит забывать об амбициозных подчиненных, которые неустанно пытаются выслужиться и подсидеть его. Ограбление произошло очень некстати. Муни из Грабьего отдела и Выдри из Биржевого, должно быть, уже пускают слюни, каждый представляя себя в кресле мистера Портера, но им придется подавиться своими слюнями. Она, мисс Кэрри́ди, не позволит им воспользоваться временными трудностями господина управляющего. Она поможет ему заполучить его Машину, а он не сможет не оценить ее верность, исполнительность и изобретательность. Ее план был прост: создать проблему, с блеском решить ее и оказаться здесь, в этом лифте, с мистером Ладлоу наедине.

Мистер Ладлоу… Невероятно отвратительный человек. Похожий на слепую пещерную рыбу без чешуи, одетую в тесный безвкусный костюм. Его голова будто перерастала прямо из шеи, отчего казалась, что она вылезает из норы. В жирных потных складках подбородка затерялся галстук-бабочка. Картину дополняли бледная, покрытая сероватыми пятнами кожа и несколько сальных прядей над висками. И как только Вивьен Ригсберг терпит его рядом с собой целыми днями?! Даже мисс Кэрри́ди, к столу которой являлись самые жалкие и презренные субъекты в городе, не могла не испытывать омерзение, глядя на мистера Ладлоу, сидя с ним рядом за столом в зале или, как сейчас, сидя рядом на лифтовом диванчике «Отисмайера». От него тошнотворно пахло потом и почему-то скипидаром. А еще он все время плотоядно косился на нее, будто только известная доля приличий сдерживает его от того, чтобы наброситься на старшую клерк-мадам и облизать ее с ног до головы своим мерзким мокрым и зловонным языком.

- Должен сказать, мисс Кэрри́ди,- проговорил вдруг мистер Ладлоу,- вы довольно неплохой выход придумали из сложившейся ситуации.

Мисс Кэрри́ди улыбнулась, принимая похвалу и сдерживая рвотный позыв.

- Находить выходы – это моя работа, мистер Ладлоу.

- Стеклянный глаз, подумать только! И как же ловко вы привязали его к статье о неоправданных тратах во время седьмой «нерастратной» выплаты! Как вы вообще заметили этот его глаз? До того, как он вытащил новую собственность банка из глазницы, я и подумать не мог…

- Я всегда первым делом обращаю внимание на глаза,- сказала мисс Кэрри́ди.- В них всегда все видно. Я безошибочно узнаю, для чего именно безнадеге нужна ссуда, сугубо по глазам. И даже, когда они лгут о том, что, мол, хотят помочь своей больной матушке, заплывшие марью глаза курителей дурмана из Гари выдают их с головой.

- Ваша наблюдательность и ваша отчетность, мисс Кэрри́ди, делают вам честь. Уверен, мадам Ригсберг будет приятно послушать о том, какой изобретательный выход вы нашли…

- А еще через меня ни разу не проскочил пустокарманник. Как вы знаете, им только повод дай взять ссуду и попытаться сбежать. Надеюсь, мадам Ригсберг будет и это приятно услышать…

- Вполне вероятно, мисс Кэрри́ди.

Старшая клерк-мадам мысленно одернула себя: «Не так грубо… нужно мягче…». Со всей возможной безразличностью в голосе она заметила:

- Боюсь подумать, что было бы, если бы не этот глаз… Газеты уж точно раструбили бы по всему Габену о выплаченной ссуде в «Ригсберг-банке».

- И господин Скряггс из «Скряггс» непременно ухватился бы за это,- шумно перекатив слюну во рту, проговорил мистер Ладлоу. Старшая клерк-мадам кивнула: главному конкуренту Ригсбергов только повод дай.

Мисс Кэрри́ди вдруг что-то вспомнила и открыла папку, которую держала в руках.

- Вас что-то беспокоит?- спросил мистер Ладлоу.

- Что вы думаете об этих цифрах?- спросила мисс Кэрри́ди и, принявшись рассуждать о скользящем проценте и налогах на стеклянные глаза, чуть пододвинулась к помощнику Вивьен Ригсберг и указала ему на одну из многочисленных колонок с цифрами.

Мистер Ладлоу приблизился и прочитал… вернее, попытался прочитать. Он не сразу понял, что слова старшей клерк-мадам странным образом сливаются в единое, неразборчивое месиво, а его собственные глаза слипаются, голова тяжелеет. Зато он сразу же ощутил парфюм мисс Кэрри́ди: нежный, едва уловимый, словно осенний туман. Что-то цветочное, опасное, как прячущийся в листве шип розы… но с тем обволакивающее,