В конечном счете верхушка лагеря санации вынуждена была согласиться с патроном, чтобы не вызвать его гнева. Не случайно Свитальский 31 января 1934 года, убеждая коллег прислушаться к мнению Пилсудского, говорил, что комендант может формулировать свои советы в мягкой форме, но если к ним не прислушиваются, то может сделать очень жесткие выводы.

Установки Пилсудского относительно темпов завершения работы над конституцией предопределили их неспешный характер. Принятый сеймом проект был передан в сенат лишь в конце бюджетной сессии 1933 – 1934 годов. В верхней палате санация обладала необходимым большинством в две трети голосов, что позволило ей внести в конституцию все нужные режиму поправки. Сенат завершил свою часть работы в январе 1935 года, после чего документ вернулся в конституционную комиссию сейма, а та, обсудив его дважды и не внеся изменений, передала на рассмотрение сейма уже как обычный закон, для утверждения которого достаточно простого большинства. Сейм проголосовал за поправки сената 23 марта 1935 года. Теперь конституцию должны были подписать все члены правительства и президент. И здесь возникла загвоздка, поскольку никак не могли договориться с Пилсудским, когда он как военный министр сможет поставить свою подпись. Лишь 12 апреля это удалось сделать главе МИДа Юзефу Беку, одному из немногих сотрудников, которых маршал еще принимал. Только после этого свои автографы поставили другие члены кабинета, а 23 апреля 1935 года текст конституции подписал президент. После опубликования на следующий день в «Дневнике законов Польской Республики» она вступила в действие.

Апрельская конституция (именно под этим названием она фигурирует в литературе) принципиально отличалась от мартовского Основного закона 1921 года. На первый план она выдвигала не народ, а государство, а ведущее и руководящее место в этом государстве признавала за президентом, соединяющим в своих руках «единую и неделимую государственную власть». Все избиратели делились на обычных граждан и «лучших сынов», фактически наделенных более широкими правами.

Конституция практически вводила в Польше специфическую разновидность президентской формы правления. Теперь глава государства должен был избираться всеобщим голосованием, что с точки зрения статусности уравнивало его с парламентом. При этом число возможных претендентов на пост главы государства ограничивалось двумя. Одного из них предлагало специально с этой целью создаваемое собрание выборщиков, второго – уходящий президент. Если президент своим правом воспользоваться не хотел, то тогда главой государства автоматически, без голосования становился кандидат собрания.

Президент был наделен огромными полномочиями: утверждал кабинет министров, созывал и распускал парламент, открывал, закрывал и приостанавливал его сессии, был Верховным главнокомандующим, решал вопросы войны и мира, заключал и ратифицировал международные договоры, назначал и отзывал премьер-министра, руководителей Верховного суда и Верховной контрольной палаты, главнокомандующего, генерального инспектора вооруженных сил, судей государственного трибунала, треть сенаторов и т. д. Он попрежнему сохранял право издавать распоряжения с силой закона. За свои действия в качестве главы государства президент отвечал лишь «перед Богом и историей».

Роль двухпалатного парламента была ограничена некоторыми контрольными и совещательными функциями, ему и правительству принадлежала законодательная инициатива. Было изменено избирательное законодательство в сейм – вместо 64 многомандатных округов вводились 104 двухмандатных. Тем самым количество депутатов сокращалось с 444 до 208. Отменялся принцип пропорционального распределения мандатов. Число сенаторов было также уменьшено – со 111 до 96, 32 из них назначались президентом из числа «лучших сынов», остальные избирались в 64 одномандатных округах. Партии были лишены права выдвижения кандидатов в депутаты, его отдали избирательным собраниям, определяющее влияние на персональный состав которых имел режим. Эти собрания имели право выдвигать двух кандидатов на одно место. Тем самым выборы и президента, и депутатов сейма практически были превращены в плебисцит по кандидатурам санации, а оппозиция фактически лишилась возможности влиять на исход выборов и состав депутатского корпуса.

С введением в действие апрельской конституции 1935 года завершился переход от ранней модели режима санации к его зрелой форме. Если ранняя модель могла функционировать лишь благодаря Пилсудскому с его легендой, авторитетом и умением воздействовать на общество и оппозицию, то зрелый режим, по мысли его конструкторов, должен был чувствовать себя достаточно комфортно и в отсутствие этого благоприятного для санации фактора, но только при условии, что удастся сохранить прежнюю расстановку сил внутри самого правящего лагеря. А как раз это и было наиболее сложной задачей, на решение которой Пилсудский после смерти повлиять не мог. Но, по крайней мере, при жизни он мог надеяться, что задача закрепления власти за его соратниками решена успешно и новое всевластие сейма, с которым он боролся большую часть своей жизни в независимой Польше, ей не грозит.

Не менее успешно на первый взгляд решалась и задача обеспечения внешнеполитических условий безопасности Польши. Нормализовав отношения с Советским Союзом, Пилсудский получил возможность больше внимания уделять германскому направлению внешней политики. Уже весной 1932 года он стал внимательно приглядываться к Адольфу Гитлеру, видя в нем политика с большим будущим. Но при этом он считал его «крикуном», который даже в случае прихода к власти не сможет быстро нормализовать внутриполитические отношения в Германии.

Победа национал-социалистов на январских выборах в 1933 году не стала для Пилсудского неожиданностью. Он не драматизировал ее возможные последствия, хотя и был убежден, что Германия мечтает о взаимодействии на антипольской основе с Россией, как во времена канцлерства Отто фон Бисмарка. Противодействовать такому развитию событий он считал возможным двумя путями: или напугать более слабого партнера, или пойти на очередную разрядку отношений. Поскольку демонстрацию силы он устраивал в июне 1932 года в Гданьском заливе и она была еще свежа в памяти, то теперь следовало прибегнуть ко второму способу. В связи с этим во второй половине апреля 1933 года он по дипломатическим каналам предложил Гитлеру выступить с заявлением, что Германия будет соблюдать все действующие соглашения с Польшей. В связи с положительной реакцией Гитлера на эту инициативу Пилсудский счел, что возникли благоприятные предпосылки для перехода Польши к политике равного удаления от Германии и СССР.

Но необходимые условия для подлинного примирения, по признанию самого маршала, возникли только после выхода Германии 19 октября 1933 года из Лиги Наций и последовавшей за этим ее международной изоляции. Польский диктатор счел, что судьба подарила ему уникальный шанс для преодоления напряженности в двусторонних отношениях. 15 ноября польский посланник в Берлине передал Гитлеру устное послание Пилсудского. В нем маршал напомнил о своем взвешенном отношении к приходу национал-социалистов к власти, полном доверии к канцлеру и его политике, высказал удовлетворение тем, что благодаря фюреру отношения между двумя соседними государствами заметно улучшились. Маршал заявил о желании сохранить добрососедский характер этих отношений и в дальнейшем, однако его озабоченность вызвал выход Германии из Лиги Наций, членство в которой он назвал одной из основ безопасности Польши наряду с хорошими двусторонними отношениями с другими странами. Поэтому он, прежде чем принимать решение о дополнительных мерах по повышению безопасности Польши, решил обратиться к Гитлеру с вопросом, не видит ли тот возможности «компенсации в прямых польско-германских отношениях ущерба, нанесенного этому элементу безопасности».