― Взгляни на Дориа, ― внезапно сказал Годскалк.

Тоби обернулся, ожидая увидеть выражение столь же безграничного восторга, однако генуэзец стоял хмурый и напряженный, пристально глядя, как Николас садится в седло, перехватывая поводья у смеющегося конюха.

― Один из них вспомнил, ― промолвил священник.

Мужчины завоевали шесть очков, женщины, хотя и сражались изо всех сил, провели лишь два мяча. Виоланта из гордости отчаянно желала забить хотя бы еще один гол. На сей раз они первыми устремились на мужчин, и каждая заранее наметила себе цель: Мария и Виоланта постарались блокировать этих двоих паяцев, и тогда принцесса Анна перехватила мяч и, рывком развернув свою крепкую лошадку, устремилась на другой конец поля без оглядки и без задержек. Все прочие толпой устремились следом.

Катерина нагнулась в седле, чтобы защититься от юного Амируцеса, настигавшего ее сбоку. Виоланта закричала на девочку, когда та не успела нанести удар по мячу, который мог бы их спасти. Вместо этого клюшки двоих игроков сцепились и переломились пополам. Несколько мгновений лошади скакали рядом, затем Амируцес высвободился и бросился назад за мячом; то же самое сделали Виоланта и Катерина. Три лошади скакали бок о бок. Алексий и Мария приближались с одной стороны, а Николас и Дориа ― с другой. Взметнулись и опустились клюшки; засверкал и отскочил мяч, перелетая от одного к другому. Они перешли с мужской половины поля на женскую, и тут Пагано направил лошадь в самую сумятицу, успев перехватить и отбить золотой мяч на лету прямо у Марии над головой.

Это ему не вполне удалось: вокруг было слишком много людей, и на сей раз чутье его подвело, ― Николас оказался совсем рядом и никак не мог принять этот хитрый, невозможный пас. Они скакали все вместе, толкаясь и отпихивая друг друга, ― все, кроме Анны и Амируцеса. Ничего удивительного, что в такой толчее вместо того, чтобы ударить по мячу, клюшка могла задеть лошадь или человека. Тоби показалось, что за рокотом барабанов он слышит женский крик, а затем из небольшого стремительного табуна вырвалась лошадь без всадника, а другая, в самой гуще, встала на дыбы, скидывая седока наземь.

Этим седоком оказался Николас. Зрители видели, как он упал, а лошадь, рухнув на колени, перекатилась через него. Лоппе вскочил на ноги. Раненый пони лежал на спине, все прочие толпились вокруг. Николас, съежившись и прикрывая голову руками, оказался прямо под копытами. Дориа, бросив поводья кому-то другому, соскользнул с седла и исчез; Виоланта Наксосская также спешилась. Лошади отпрянули назад, расталкивая пажей и конюхов, поспешивших на помощь со всех сторон. Раненый пони отчаянно визжал. Принцесса Виоланта в перепачканном золотистом одеянии стояла на коленях рядом с Николасом, положив руку ему на плечо. Рядом Пагано Дориа склонялся над другим игроком. Лоппе исчез. Тоби попытался двинуться за ним, но Годскалк перехватил его за руку.

― Нет. Вспомни…

А он и позабыл… «Головы в этой игре запросто летят с плеч, но твои услуги не понадобятся». Конечно, все это было частью плана. Никто не мог так ловко актерствовать, как Николас.

― Ладно, ― кивнул Тоби. ― Я вижу там лекарей. Но нам все равно чуть позже придется спуститься, иначе все сочтут это весьма странным. ― Он помолчал. ― А кто еще пострадал?

― Эта глупая девчонка, ― сочувственно отозвался Асторре. ― Дочурка демуазель, Катерина. Теперь ей уж точно не попасть в Керасус. Зато ее чертов муж свободен, как ветер, а Николас вообще неизвестно жив, или нет.

― Судя по тому, как он лежит, с ним все в порядке, ― успокоил наемника Тоби. ― Но лучше нам все-таки пойти и взглянуть.

Катерину уже спешно уносили прочь. Пряди каштановых волос и бледная безвольная рука свисали с носилок. Все это взаправду, или лишь часть плана? Дориа торопливо шага; рядом, глядя на жену и сжимая в руках шлем, словно позабыл о его существовании. Дворцовый лекарь, оставив Николаса, заторопился к генуэзцу.

Фламандец, в свою очередь, лежал на спине без движения. Лоппе вышел из толпы навстречу друзьям.

― Ничего страшного. Но они пока не хотят ничего делать. Его здорово потоптали, хотя переломов, кажется, нет.

Тоби в изумлении уставился на чернокожего. Неужели Николас на сей раз не разыгрывал представления. Ох, уж этот слабоумный…

― А что с девочкой? ― спросил он со вздохом.

― Вот идет мессер Дориа, ― заметил на это Лоппе. И впрямь, генуэзец отошел от носилок и вернулся, бледный от пережитого потрясения. Игра была тяжелой, а ее завершение ― еще более напряженным.

― Мне сказали, ваш друг будет жить, ― обратился он к Тоби и Годскалку.

― А что с вашей супругой? ― в свою очередь поинтересовался священник.

― Пока не знаю. Ее отнесли во дворец. Сам император настаивал на этом. Ей там будет оказано наилучшее внимание. Доктор говорит, что она… Лошади затоптали ее.

― Буду рад помочь, чем могу, ― тут же предложил Тоби.

Дориа посмотрел на него.

― Благодарю. Но там достаточно умелые лекари. Мне сказали, что я смогу навестить ее, когда пожелаю. Смогу даже жить там, если захочу.

Воцарилось неловкое молчание.

― Отменная наездница, ― заявил наконец Асторре. ― И хорошо играла.

― Да, игра была хорошая, ― подтвердил Дориа, переводя взгляд на неподвижно лежащего на земле Николаса. ― Мне нужно собрать вещи, ― заявил он внезапно и, прихрамывая, двинулся прочь.

Через некоторое время подошли двое мужчин с носилками и унесли флорентийского консула, дабы игры могли продолжаться. В шатре, где его разместили, он наконец пришел в себя, и его тут же вывернуло наизнанку.

Но Тоби заверил беднягу, что переломов у него и впрямь нет. Несколько раз император присылал гонцов осведомиться о его самочувствии, а один раз зашла сама Виоланта Наксосская.

О Катерине никто не сказал ни слова, и Николас пока оставался в неведении.

В конце концов Тоби укутал его в одеяло и усадил дожидаться повозки, которая отвезла бы его домой. Сидел он в точности, как всегда после очередных побоев: без жалоб, и не стараясь вызвать интерес окружающих. Но в целом ему повезло, что он вообще остался жив. Не требовалось особых усилий, чтобы понять: под конец Дориа всерьез пытался отделаться от него, но, похоже, ему помешали.

Настойчивая венецианка заглянула в шатер во второй раз, и когда ее впустили внутрь, с любопытством уставилась на своего недавнего соперника. Она уже успела вымыться, привести себя в порядок и переодеться, хотя лицо еще хранило следы усталости.

― Мы бы отвоевали третье очко, ― заявила она с порога.

― Думаю, вам его засчитали на небесах, ― подтвердил Николас. Это были первые слова, которые фламандец произнес за все это время, и судя по напряженному голосу, едва ли он намеревался говорить что-то еще.