нас грех кончится, если будет ребёнок, то пойдёшь под венец со мной, а может, и раньше уйдёшь, если будешь вспоминать своё прошлое, – помрачнел Иван и повернул от церкви к базарной площади, окружённой магазинами и лавками. Целый день был ещё впереди, и они, не спеша, прошлись по нескольким магазинам, присматриваясь к товару, наконец, определились с покупками, наняли извозчика, погрузили товар в коляску и, довольные собой, поехали домой.

Занавески для окон, скатерти и постельное бельё взялась сшить Даша, у которой была своя швейная машинка «Зингер», нижнее кружевное бельё Надя купила в магазине готового платья, где купила также и лёгкое летнее платье для улицы в солнечные дни. К платью, конечно, были приобретены две шляпки, туфли, две сумочки и платок на плечи, что обошлось в разы дороже самого платья, но Иван не стал ограничивать девушку в покупках, – они уже не студенты, а уважаемые учителя с хорошим жалованием и могут позволить себе обновить гардероб и обставить дом.

После ужина вдвоём Надя примерила новое платье со всеми аксессуарами, показалась Ивану в платье, потом, на глазах у него стала раздеваться, оставшись в кружевном белье и возбуждая мужские инстинкты, чтобы отблагодарить его по-женски за сделанные подарки.

Расчёт был верен, Иван был взволнован и вскоре они оказались в постели, помогая друг другу избавиться от остатков одежды. Надежда распаляла себя предчувствием мужчины, но когда Иван овладел ею, страсть не вспыхнула, а продолжала тлеть. Тогда девушка закрыла глаза и представила, что находится в объятиях Дмитрия. Мгновенно всё её тело зажглось огнём желания, она содрогалась вместе с мужчиной и, наконец, издав крик полного удовлетворения, забилась в мужских объятиях, укусила Ивана в шею, и затихла одновременно с ним, придавленная всей тяжестью мужского тела, но не чувствуя этой тяжести.

Иван, довольный собой и Надеждой, чьи чувства и желания он удовлетворил как мужчина, освободил девушку от объятий, и, раскинувшись на широкой кровати, сразу заснул, слегка всхрапывая во сне, как норовистый жеребец перед упряжкой в коляску, а Надежда, испытав полное удовлетворение, быстро расстроилась: неужели она и впредь, находясь с одним мужчиной будет думать о другом, чтобы получить женское удовольствие? – Нет, такого не может быть, привыкну, и всё пройдёт, – решила она и забылась сладким сном, прижавшись горячим телом к Ивану.

На следующий день Иван представил Надежду смотрителю училищ как свою невесту и выпускницу учительской семинарии. Надежда понравилась смотрителю Василию Никитовичу и он, как и обещался, взялся ходатайствовать перед попечительским советом за место учительницы в женском приходском училище.

Обнадёженные участием смотрителя, молодые учителя занялись обустройством своего учительского дома, и вскоре их жилище приняло пристойный вид. Иван нанял рабочих, которые поправили дворовые постройки, заборы, покрасили жестяную крышу суриком, и, главное, отремонтировали небольшую баньку, примыкающую к задней стене дома со входом через сени.

Иван жаркую баню и париться не любил, но погреться на полке, да ещё вместе с Надей представлялось завлекательным занятием, что он и предложил опробовать сразу после ремонта.

В субботний день Даша истопила баню, приготовила обед и с разрешения хозяев ушла до утра, чтобы тоже помыться и заняться своими домашними делами. Жила она вдовой, муж погиб в японскую войну, дочь была замужем здесь же в Орше и жила в семье мужа. Дарья получала небольшую пенсию за мужа и работала прислугой в семье у предыдущего учителя, жившего в этом доме. Новые учителя пришлись ей по душе, и она старательно заботилась о молодых, желая всячески угодить. Хорошо им, хорошо будет и мне, – говорила Дарья своей дочери, когда та приходила навестить мать.

– Хорошей вам баньки и лёгкого пара, – пожелала Дарья молодым учителям, широко улыбаясь. Я со своим покойным муженьком страсть как любила попариться в баньке. Там не только тело, но и душа отмывается от печалей и забот. Банька в субботу – милое дело, чтобы в воскресную обедню поставить свечку в церкви с успокоенной после баньки совестью, – лукаво усмехнулась Дарья перед уходом к себе. – Только заприте за мною ворота, чтобы кто посторонний нечаянно не помешал вам париться.

Учитель и учительница заперли калитку на засов, переоделись в халаты, тапочки на босу ногу и, прихватив с собой по простынке для обтирания, прошли в баню. Иван и Надежда, конечно, ходили в баню домовую или общую городскую, где мылись и парились среди таких же мужчин и женщин, но чтобы вместе – такого ещё не было

. Предбанник встретил их сухим теплом от протопившейся печи. Они отвернулись в разные стороны, сбросили халаты и тапочки, завернулись в простыни: Иван по пояс, а Надя поверх груди и, открыв дверь, вошли вместе во влажный жаркий туман пара, скрывающий очертания тел в тусклом свете, пробившемся через маленькое окошко. Они сели на лавку. Во влажном жаре тело Надежды покрылось мелкими каплями воды, простыня накалилась, и Надя решительно сбросила её с себя, оставшись совершенно нагой. Стройное тело девушки казалось сотканным из тумана, сквозь который просвечивала высокая упругая грудь с розовыми острыми сосками, округлые бёдра и плоский живот с темнеющим внизу треугольником лона.

Иван тоже сбросил свою простыню, и Надя искоса разглядывала мужчину, которого много раз обнимала и отдавалась ему, но ещё не видела в полной наготе. Иван был хорошо сложен, чистая белая кожа на груди и внизу темнела рыжеватой растительностью. От соседства с обнажённой девушкой мужская плоть восстала на глазах, Иван обнял Надежду за плечи, встал с лавки, рывком поднял девушку и прижался к ней всем телом, страстно целуя в губы и розовые соски, сразу набухшие и затвердевшие под его ласками.

Он бросил простыню на лавку, уложил Надежду навзничь, придавил собою сверху и, проведя рукою от её груди до бедра, коснулся лона и овладел девушкой на всю глубину мужского желания. От жаркого пара, тела любовников накалились, каждое прикосновение и каждое движение обжигало страстью и паром, капли воды стекали с Ивана на Надежду, накапливались в ложбинке между грудей и ручейком стекались вниз, до бёдер, струясь по ягодицам. Страсть, раскалённая банным паром, соединила тела любовников в объятиях рук и ног, сотрясая спазмами вожделения. От полноты чувств они застонали одновременно, судорожно изогнулись навстречу страсти обладания и разом обмякли, слившись в оргазме.

Очнувшись от забытья, Иван освободил девушку от объятий и сполз с лавки на приступок полки, всматриваясь в Надежду, которая продолжала лежать неподвижно во всей своей прелестной наготе с улыбкой полного удовлетворения на мокром лице.

– Вставайте, девушка, – засмеялся Иван, – нам ещё надо смыть плотский грех, которому