Он упал, мир бешено вращался вокруг. Кровь заливала ему глаза.

Над Алукардом стоял его отец, держа в руке окровавленный посох.

Алукард по ту сторону зеркала, в Розовом зале, на миг закрыл глаза, но образы продолжали двигаться перед взором его памяти, навеки впечатанные в нее, как клеймо. Руки его до боли стиснули ручки зеркала – но он не убрал его, даже когда услышал, как брат по ту сторону стекла обзывает его идиотом, позором рода, шлюхой. Даже когда послышался треск ломающейся кости, и его собственный сдавленный крик, и тишина… А потом – плеск лодочных весел.

Алукард позволил памяти идти дальше, добраться до ужасных первых ночей в открытом море, а потом – до побега, до тюрьмы, до железных кандалов на руках, до раскаленного прута… Дальше – вынужденное возвращение в Лондон, угроза в глазах его брата, боль в глазах принца, ненависть – во взгляде Келла.

Он позволил воспоминаниям длиться столько, сколько хотел Рай. Но в какой-то момент зеркало потяжелело в его руках, и он, открыв глаза, увидел, что юный король стоит совсем близко, закрывая стекло одной рукой, словно в попытке оборвать череду образов, звуков, событий.

Янтарные глаза Рая казались очень яркими, брови сошлись в гримасе гнева и печали.

– Довольно, – дрожащим голосом произнес он.

Алукард хотел заговорить, попытался найти слова, но Рай уже повернулся – слишком быстро – и снова взбежал по ступенькам, чтобы занять свой трон.

– Я видел достаточно.

Алукард уронил руку, державшую зеркало. Мир вокруг постепенно обретал четкость. Все замерло.

Молодой король стиснул руками подлокотники трона и о чем-то тихо заговорил со своим братом, на чьем лице сперва отразилось изумление, потом – раздражение… и наконец – понимание. Келл кивнул, и когда Рай снова обратился к залу, голос его больше не дрожал.

– Алукард Эмери, – проговорил он мягко, но решительно. – Король оценил твою честность и искренность. Я оценил ее. – Он бросил еще один взгляд на Келла прежде, чем закончить. – Что же до твоей участи, мы решили освободить тебя от службы капера.

Тяжесть приговора едва не согнула Алукарда пополам.

– Рай… – имя сорвалось с его губ раньше, чем он осознал ошибку. Неуместность фамильярности. – Ваше величество…

– Больше ты не будешь ходить под флагом дома Мареш на «Ночном шпиле» – и ни на каком другом судне.

– Я не…

Король заставил его замолчать, подняв руку.

– Мой брат желает отправиться в путешествие, и я ему это позволил. – Келл помрачнел, но не посмел перебить. – Поэтому, – продолжал Рай, – мне нужен рядом верный союзник. Испытанный друг. Могущественный волшебник. Ты нужен мне здесь, в Лондоне, мастер Эмери. Твое место будет рядом со мной.

Алукард стоял неподвижно. Слова Рая были для него ударом, внезапным, но, как выяснилось, не болезненным. Они находились где-то на грани между страхом и надеждой – страхом, что он ослышался, и надеждой, что все же понял правильно.

– Это первая причина, – ровно продолжал Рай. – Вторая же – более личная. Я потерял отца и мать. Я потерял многих близких, а также далеких, которые могли бы стать близкими. И стольких подданных, что не сосчитать. Я не хочу потерять еще и тебя.

Взгляд Алукарда переметнулся на Келла. Тот встретил его взгляд своим – в глазах антари было предостережение, но ничего больше.

– Подчинишься ли ты королевской воле? – спросил Рай.

Алукарду потребовалось несколько секунд, чтобы к нему вернулась подвижность – достаточная для поклона – и голос, чтобы выговорить:

– Да, Ваше величество.

* * *

Король явился в отведенные Алукарду покои ближе к ночи.

Это была изящная спальня в западном крыле дворца, вполне достойная высокородного дворянина. Или особы королевской крови. Но вот потайных выходов в ней не было – только широкие входные двери, украшенные мозаикой из разных пород дерева, с золоченой окантовкой.

Алукард валялся на диване, крутя в руках бокал, когда послышался стук в дверь. Он так ждал его – и не смел надеяться.

Рай Мареш явился один. Воротник его был расстегнут, корона не тяготила голову – он держал ее в руках. Выглядел он усталым, печальным, прекрасным и растерянным, но при виде Алукарда как-то посветлел. Причем не окружающие его нити магии стали ярче, а словно бы просветлели его глаза. Удивительное дело – Рай теперь казался более реальным, боле плотным, чем был когда-либо раньше.

– Аван, – сказал принц, который больше не был принцем.

– Аван, – отозвался капитан, который больше не был капитаном.

Рай окинул взглядом комнату.

– Тебе здесь нравится? – спросил он, рассеянно проводя рукой по портьере. Длинные пальцы скользнули по тяжелым красно-золотым складкам.

– Сгодится, – улыбнулся Алукард.

Рай подошел ближе и положил корону на диван. Его рука, больше не отягощенная весом королевского венца, коснулась лица Алукарда, провела по щеке, словно удостоверяясь, что он жив, он действительно здесь.

Сердце Алукарда оглушительно билось, будто от страха, от желания убежать. Но бежать было незачем. И некуда. На свете не было места, которое Алукард предпочел бы этому.

Как же он мечтал об этом миге – каждый раз, когда на море поднимался шторм… Каждый раз, когда ему угрожал вражеский клинок… Каждый раз, когда собственная жизнь казалась такой хрупкой, скоротечной. Он мечтал об этом, стоя на носу «Призрака» и видя свою смерть в облике вражеской флотилии.

А теперь он подался вперед, чтобы притянуть Рая к себе, но тот оттолкнул его руку.

– Тебе не пристало так поступать, – мягко предупредил он. – Теперь, когда я король.

Алукард убрал руку, стараясь, чтобы боль не слишком отчетливо отразилась на его лице. Но тут черные ресницы Рая дрогнули, а губы разошлись в лукавой улыбке.

– Дело короля – быть ведущей стороной.

Облегчение волной обрушилось на Алукарда, а вслед за ним нахлынул жар, когда Рай погрузил пальцы в его волосы, натыкаясь на серебряные застежки. Губы Рая коснулись его шеи, тепло разлилось по коже.

– Ты что, не согласен? – прошептал король и чуть прикусил кожу на его ключице, от чего Алукард едва не задохнулся.

– Согласен, Ваше величество, – с трудом выговорил он, и Рай закрыл ему рот поцелуем – долгим, медленным и страстным. Руки Рая тем временем расстегивали пуговицы на рубашке Алукарда. Вместе они двигались по комнате, словно в танце. Когда Рай наконец прервал поцелуй, оказалось, что Алукард уже лежит на спине на своей кровати, и рубашка его сверху донизу расстегнута. С губ его сорвался тихий изумленный смешок, но он поборол желание притянуть Рая к себе, повалить его на простыни, хотя едва мог дышать от страстного желания.

– Значит, теперь будет так? – приподнимаясь, спросил он. – Ты позволишь мне быть и стражем твоим, и любовником?