Явно выражая отнюдь не только своё мнение, но и остальных членов Азревкома, Нариманов направил 19 июля Чичерину весьма вызывающее (как по содержанию, так и по тону) послание.

«Несмотря на Ваши неоднократные предложения, – писал он. – послать представителя Азербайджана в Москву для установления добрососедских отношений /с Арменией – Ю.Ж./, мы намеренно молчали, воздерживались от этого, думая лишь о том, чтобы незаметно, безболезненно слиться с Советской Россией. Но Центр своей политикой оттолкнул нас от себя, и сейчас отправляется чрезвычайный уполномоченный нами в Москву для того, чтобы как можно резче подчеркнуть независимость Азербайджанской Республики до известного момента, то есть до советской Армении. Другого выхода нет, и я надеюсь, что Вы исправите ошибку Центра».5

В ответном письме, от 20 июля, Чичерину пришлось растолковывать Нариманову азы любой внешней политики вообще и РСФСР в частности. Объяснить причину компромисса с дашнаками. «Единственная связь с Турцией, – предельно просто излагал он позицию Москвы, – может быть только через Эривань, и поэтому нам необходимо установление договорных отношений с Арменией, не говоря уже о том, что в случае успеха Кемаля в Турции может произойти изменение ориентации, устранение демократических элементов старой бюрократией и милитаристами и возобновление попыток отхватить в пользу Турции значительную часть Кавказа…

Нам необходимо, – продолжал объяснение Чичерин, – наладить отношения и с Арменией, ибо может случиться, что если Турция повернёт против нас, Армения, даже дашнакская, будет форпостом в борьбе против наступления турок».6

Российскому Наркоминделу приходилось не только успокаивать Баку, но и взывать о поддержке к Эривани. Буквально на следующий день, 21 июля, обращаясь к Оганджаняну (своему армянскому коллеге), Чичерин так сформулировал принципы политики СНК на Кавказе: оказание дружественного содействия армянскому народу; для предотвращения кровопролитных конфликтов – занятие спорных территорий частями Красной Армии; использование дружественных отношений с Турцией только для того, чтобы обеспечить армянам приобретение достаточной для своего развития территории.7

В Эривани не поняли или не захотели понять Чичерина. Дважды армянский министр иностранных дел отклонял позицию Москвы. Мотивировал то весьма своеобразно: «Пребывание российских советских войск в спорных (в случае Зангезура бесспорных) районах Армении не столько способствует предотвращению кровавых конфликтов между Арменией и Азербайджаном, а скорее содействует их развитию.8

Можно лишь предположить, что такую оценку, скорее всего, породило содержание непродуманного обращения Карабахского ревкома, выпущенного в мае. Ведь в нём весьма недвусмысленно говорилось: «Сегодня независимая Азербайджанская Советская Республика, возглавляемая Коммунистической партией, приглашает вас в свои братские объятия, чтобы вместе с вами повести борьбу с общим врагом – дашнаками и Антантой».9

Всё же, Чичерину удалось добиться желаемого. 10 августа полпред РСФСР Б.В. Легран и представители армянского правительства А. Джамалян и А. Бабалян, подписали в Эривани временный договор. Он, прежде всего, зафиксировал признание Советской Россией независимости Армении и прекращение между ними военных действий, которыми армянская сторона назвала занятие частями XI армии Зангезура, Карабаха и Нахичевани.

Вместе с тем, договор устанавливал: «Занятие советскими войсками спорных территорий не предрешает вопроса о правах на эти территории Республики Армении или Азербайджанской Советской Социалистической Республики. Этим временным занятием РСФСР имеет в виду создать благоприятные условия для мирного разрешения территориальных споров между Арменией и Азербайджаном на тех основах, которые будут установлены мирным договором, имеющим быть заключённым между РСФСР и Республикой Армения в скорейшем будущем».10

По чистой случайности именно 10 августа (под Парижем, в Севре) султанское правительство подписало мирный договор со странами Антанты, а также и Арменией. Установивший, среди прочего, и границу между Турцией и Арменией. К последней отходили четыре из шести населённых армянами вилайетов – Трабзон, Эрзерум, Ван и Битлис. Кроме того, Севрский договор предусматривал и быстрейшее определение Арменией своей границы с Грузией.11

Именно эти статьи и заставили Кемаль-пашу отказаться от прежних договорённостей, счесть крайне необходимым сохранить присутствие своих сил в северо-восточном регионе, который мог быть вскоре отторгнут. Приказал командующему Восточным фронтом генералу К. Карабекиру удержать их любой ценой.

В свою очередь, дашнакский режим решил, что наконец-то наступил долгожданный час объединения всех армянских земель в рамках национального государства. Рассчитывая на непременную, в случае нужды, поддержку Великобритании. Франции, Италии (они сохраняли своё военное присутствие неподалёку – в Северной Персии, Курдистане, Киликии), – а также и гаранта независимости Армении, президента США, армянские войска попытались сами вытеснить турок из передаваемых им Севрским договором вилайетов. Но их наступление, начатое 24 сентября, всего через четыре дня захлебнулось, а затем перешло в паническое отступление. 29 сентября они оставили Сарыкамыш, 30 сентября – Каре.

Воспользовавшись тем, Грузия поспешила нарушить старое соглашение с Арменией и занять до тех пор спорную, объявленную нейтральной, зону – Ахалкалакский и Борчалинский уезды Тифлисской губернии.

Москву совершенно не устраивал такой поворот событий. Полный разгром дашнакских сил означал не только оккупацию всей Армении кемалистами, но и выход их на границу с Азербайджаном, ещё менее года назад – естественным и надёжным союзником Турции. Потому-то уже 5 октября Чичерин настойчиво предложил ПБ «предостеречь турок против продвижения внутрь Армении». И напомнил о своей старой позиции, не претерпевшей изменений и после советизации Азербайджана. «При обсуждении армяно-азербайджанских споров я всё время указывал, что в случае поворота турецкой политики на путь завоевательных тенденций на Кавказе, Армения будет против неё барьером и будет нас защищать».12

Теми же соображениями Чичерин месяц спустя поделился и со Сталиным. «В наших отношениях к Армении и Грузии, – писал он 5 ноября, – не следует ни на минуту забывать, что при новом повороте колеса истории эти страны могут оказаться нужными для нас барьерами против завоевательной политики переменивших фронт турецких националистов. В нашей ставке на мусульманство приходится всё время считаться с тем, что в один прекрасный день антибольшевистская тенденция, как это уже имело место в Афганистане, может оказаться сильнее, чем антианглийская. Я всё время предостерегал и предостерегаю против односторонней ставки на одно мусульманство, представителем которого был у нас Нариманов».13

Но как же, каким образом добиться искомого? Поначалу Чичерин видел выход только на пути переговоров. «Возможности ограничить движение турок», – писал он Леграну 9 октября, – у Москвы «нет, и придётся дипломатничать во всех направлениях… Мы должны выступить как миротворцы для успокоения борющихся элементов и для предотвращения кризисов… вообще всё, что может служить успокоением, должно быть нами поддерживаемо». А среди таких возможных мер видел и «передачу власти коммунистам /в Армении – Ю.Ж./ без давления, ибо мы в настоящее время должны воздерживаться от всякого давления».14