20 апреля[1203]. Печаль и молчание. Вечером читаем Чехова. Настенька, Иза[1204] и Валя умирают от смеха. Мэри Бенкендорф спит. Я считаю, что у Чехова огромный талант, но в нем есть вульгарность и совершенное отсутствие всяких идеалов[1205].

26 апреля[1206]. Должен прибыть Керенский, чтобы подвергнуть Императрицу допросу. Она послала за мной, чтобы я была свидетельницей беседы. Я нашла ее возбужденной, в раздраженном и нервном состоянии. Она собиралась наговорить ему много бессмысленного вздора, но мне удалось успокоить ее, объяснив: «Ради Бога, ваше величество, не говорите ему ничего подобного. Помните, что вы в его власти, что вы ставите на карту жизнь свою, Императора и детей! Керенский делает все, что может, чтобы спасти вас от партии анархистов, а заступаясь за вас, он рискует собственной популярностью. Он — ваша единственная опора. Пожалуйста, постарайтесь понять создавшееся положение. Вы находитесь в огромной опасности, не попадите в беду из-за собственных ошибок!» В этот момент в комнату вошел Керенский в сопровождении коменданта. Он попросил меня удалиться и остался с Императрицей наедине. Я отправилась с комендантом в небольшую гостиную, где встретила Бенкендорфа и Валю. Вскоре к нам также присоединился Император, вернувшийся с прогулки. Я пошла с Императором в спальню и рассказала ему, что произошло. Затем мы вошли в комнату к Императрице, в то время как Керенский удалился в кабинет Императора. Керенский произвел на Императрицу хорошее впечатление, она нашла его симпатичным и правдивым человеком, с которым можно договориться. Это позволяет мне надеяться, что и она произвела на него благоприятное впечатление. Керенский был вынужден еще раз к нам вернуться поздно вечером, так как в Царское Село прибыла революционная делегация с фронта, которая желала собственными глазами убедиться в строгой изоляции пленников и требовала их перевода в крепость. Керенский был вынужден ночью послать за комендантом. Опасность была очень велика, но, очевидно, утренняя беседа с Императрицей оставила у Керенского хорошее впечатление, и все осталось по-прежнему. На этот раз Керенский с большим трудом вышел победителем. До тех пор, пока он с нами, мы более или менее в безопасности, но об отъезде нечего и думать!

17 апреля[1207]. Сегодня Цесаревич мне рассказал: «Папа устроил нам экзамен. Остался очень недоволен и сказал: „Чему же ты научился?“» Юные девицы предложили свои услуги в качестве учительниц, а венценосные родители последовали их примеру. Император взял на себя задачу преподавать историю и географию, Императрица — закон Божий и немецкий язык, Иза — английский, Настенька — историю искусств и музыку. Это очень хорошо, так как занимает их и вносит культурную струю в их демократизированный быт. Это заметил даже один из младших офицеров, которые поочередно охраняют Императора. Он полагает, что они всего лишь сошли с пьедестала, и Государь постепенно привыкнет к своему теперешнему образу жизни, если только ему будут позволены его привычки, его прогулки, чай в пять часов вечера и другие трапезы.

27 апреля. Завтракала с их величествами. Императрица печальна и молчалива, дети веселы. Разговаривала с Императором об истории, прошлом и литературе. Он находит хорошую сторону своего нынешнего положения в том, что оно дает ему время для чтения, так как до сих пор его литературой были государственные бумаги, чтение которых только сушило мозг.

2 мая. Ужасные перемены! Все генералы разбежались, никто не может управлять этой распущенной, необузданной армией. Солдаты бегут и дезертируют. Правительство заседает и день, и ночь. Керенский сказал с горечью: «Я сожалею, что не умер два месяца назад, тогда бы я покинул этот мир с иллюзией о свободе моей родины. Вы — свободные граждане или взбунтовавшиеся рабы?»

6 мая. День ангела Императора! Ах, какой печальный день. Болею — ужасный холод — моя гостиная — ледник.

8 мая. Из-за жуткого холода я серьезно заболела. Никаких дров. Боюсь снова подхватить воспаление легких и умереть вдали от близких, а также поставить их величества из-за моей смерти в затруднительное положение. Мне показалось, что теперь для Императрицы в моем присутствии больше нет необходимости после того, как я помогла состояться ее контакту с Керенским. Он защитит ее и без моего содействия. Когда меня навестила Императрица с Татьяной, я сообщила о своем желании, чтобы меня перевезли в Большой дворец. Она спросила меня: «Зачем? Ведь здесь мы все вместе!» Я объяснила ей, что моя болезнь может доставить им только лишние хлопоты и осложнения. Затем я написала Керенскому, прося его распорядиться, чтобы меня поместили в одной из прекрасных гостиных Большого дворца[1208]. Керенский согласился. Когда Император услышал, что я уезжаю, он пришел меня навестить вместе с Татьяной и Алексеем, а потом, когда дети ушли, мы долго оставались вдвоем. Он был очень взволнован, и я не меньше. Думаю, что у нас обоих было предчувствие, что эта встреча последняя. Мы обнимались снова и снова, и он беспрерывно целовал мне руки. Позже пришла Императрица и пробыла у меня два часа. Я была очень утомлена, она — бесконечно нежна. Все еще надеясь на успех контрреволюции, она не отдает себе отчета в том, что свержение существующей власти может только увеличить опасность ее положения. Но эта иллюзия успокаивает ее и помогает переносить теперешнее состояние[1209]. На следующее утро она опять пришла в десять часов и сердечно благодарила меня за то, что, по ее словам, я всегда была для нее надежной опорой. Она горько плакала, обнимая меня. Потом прибыли санитары с носилками. Все собрались в гостиной проститься со мной, и Императрица с детьми тоже. Через несколько минут я была в Большом дворце и свободна![1210] Теперь я часто получаю сообщения из Александровского дворца. Император, который ради физических упражнений зимой колол лед и убирал лопатой снег, теперь разбивает маленький огород на газоне перед дворцом. Все его окружение с усердием принимает участие в этой работе и проводит здесь время, отмеренное для прогулки с двух до пяти часов пополудни. Эта физическая работа благотворно действует на Императора.

18 июля[1211]. Некоторое время тому назад Керенский сказал Императору, что они не смогут оставаться в Царском Селе. Обсуждали место ссылки и сошлись на Крыме. Это очень устраивало Императора, и начали паковать чемоданы, как вдруг пришел приказ взять с собой все меховые вещи и теплую одежду. Значит, ожидается путешествие не в Крым, а на север. Повар[1212], сопровождающий императорскую семью, получил приказание запастись едой на пять дней,