замыслил захватить трон и выслать Императрицу в монастырь[1172]. В участии в этом заговоре обвинили также князя Орлова, главу военно-походной его императорского величества канцелярии, человека проверенного и честного, преданность которого была вне всяких подозрений. Однако по совету Распутина Император в конце концов решился перевести великого князя на Кавказ и принял на себя командование всей русской армией. Когда Императрица сообщила мне об этом, я упорно отказывалась верить в государственную измену великого князя, но она уверяла, что у Царя имеются неопровержимые доказательства этого. «И теперь, — объявила она, — когда судьба России находится в руках Императора, она — в безопасности!» Поглощенная своими мыслями, я случайно заметила вслух, что великий князь очень популярен, на что она сухо и резко возразила: «Император не менее популярен». Я понимала, что командование армией вкупе с общими делами управления страной могут быть не по силам Императору, и была убеждена, что такое самонадеянное решение было навязано Императору. Я предвидела, что Императрица, которая до сих пор никогда не вмешивалась в дела управления страной, впредь станет играть более активную роль. Перед отъездом в главную штаб-квартиру Император собрал в Зимнем дворце министров, чтобы обсудить с ними многочисленные дела. Императрица тоже приехала в город, а я сопровождала ее. Заседание продолжалось очень долго, и когда наконец Император, сопровождаемый министрами, выходил из зала заседаний, достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что в правительстве царят разлад и уныние. Министр земледелия Кривошеин выглядел темнее ночи. Позднее он рассказал мне, что в тот день отчетливо увидел, что их ожидает неизбежное и неотвратимое крушение империи. На обратном пути в Царское Село Императрица была явно раздражена. Ее лицо покрылось красными пятнами, и она так поспешно стянула с руки перчатку, что разорвала ее. «Все эти мужчины — трусы! — воскликнула она. — Думаю, что я единственный мужчина среди них. Под юбками у меня надеты брюки!»

Немного позже стали появляться признаки общего беспорядка. Министры быстро сменялись один другим, все возрастающие тревожные слухи о влиянии Распутина распространялись по городу, и когда наконец Протопопов был назначен министром внутренних дел, все стали утверждать, что он купил эту должность у Распутина за пятьдесят тысяч рублей. Первый взрыв негодования был направлен против Царицы, которую совершенно справедливо обвиняли в том, что она оказывает влияние на супруга, согласовываясь с указаниями Распутина. К тому же утверждали, будто Императрица поддерживает тайные отношения с немцами и занимается подготовкой сепаратного мира, в то время как Император заявляет о своей нерушимой солидарности с союзниками. Положение стало настолько тревожным, что Король Англии направил Императору письмо, предлагая отправить Императрицу на отдых в Сандрингэм[1173]. Но наше удивление от столь необычного предложения стало еще сильнее, когда английский посол сэр Джордж Бьюкенен в категорической форме прямо заявил Императору, что у него есть неопровержимое доказательство существования заговора, цель которого — заключение сепаратного мира, а нити заговора ведут к Императрице. Государь с возмущением отверг это обвинение, а когда посол добавил, что Императрица всем ненавистна, Император заявил, что его супруга получает от офицеров и солдат множество писем с выражением благодарности и преданности. По стечению обстоятельств, я знала все об этих письмах, так как большинство их Императрица передавала мне для ответа. Я видела, что они подписаны людьми, которые были известны как члены «Союза русского народа»[1174]. Поэтому подобные проявления преданности ничего не значили и только вводили в заблуждение Императрицу относительно истинных настроений широкой публики[1175]. В то время мы были возмущены поведением Бьюкенена и считали, что посол позволил ввести себя в заблуждение бессмысленными слухами. Однако позже я узнала, что заявление посла было основано на донесении английской разведки и что в нем содержалась частица правды. Действительно, существовал заговор, целью которого было достижение сепаратного мира при посредничестве Распутина. Прекрасно зная, что Царь никогда не согласится на участие в таком заговоре, злоумышленники прилагали все усилия, чтобы заставить его отречься от престола, после чего намеревались провозгласить Императрицу регентшей. Осознанно или нет, Анна Вырубова находилась в центре этой интриги, так как было хорошо известно, что почти все министры приезжают к ней за советом. Все лица, которые могли выразить неодобрение такой политике, были постепенно удалены от двора, и даже великие князья были принципиально отстранены от дел. Однажды за обедом в Царском Селе я сидела рядом с великим князем Сергеем Михайловичем и спросила его, часто ли он здесь бывает. «Нет, — ответил он, — никогда». — «Это меня удивляет». — «Меня тоже». — «Все же были когда-то другом детства Императора и занимаете сейчас такую высокую должность! Неужели Вы никогда не говорите с его величеством о вашей работе и планах?» — «Нет, никогда. Я представляю военному министру доклад, и все».

Император действительно пребывал в одиночестве, особенно с тех пор, как министр двора граф Фредерикс, единственный, кто составлял ему постоянную компанию, с годами стал дряхлеть. Фредерикс сообщил своему зятю[1176], что первого мая должен быть заключен мир, и даже предложил по этому поводу пари. Сам Распутин твердо заявил, что война должна окончиться 28 декабря, утверждение, которое во многом заставило князя Юсупова укрепиться в решении как можно скорее устранить «старца». Поспешность, с которой совершилось это дело, была вызвана необходимостью предотвратить приближающиеся события, и она объясняет ту страсть, с которой великая княгиня Елизавета[1177] торопила и убеждала своего племянника Дмитрия[1178] совершить это убийство. Ужасный конец Распутина действительно был для Императрицы страшным ударом, однако внешне она, по обыкновению, ничем не проявляла свои чувства[1179].

На Рождество, как обычно, были устроены елки для почетного караула и раненых в госпиталях, и мы тоже получили от Императрицы маленькие подарки. Было много разговоров о неизбежном объединении всех военных сил Антанты и о намерении общими усилиями нанести удар по немецкой армии. Мы ждали с нетерпением, когда растает снег, что дало бы возможность нашим войскам перейти в решающее наступление. Мы не сомневались, что на этот раз нам удастся окончательно победить противника, поскольку немецкая армия была истощена и ослаблена и испытывала недостаток провианта, в то время как у нас имелись большие запасы оружия и продовольствия. Таким образом, 1917 год начался с больших надежд, которые совсем скоро были жестоко разбиты начавшейся революцией.

XXIII

Начало революции. — Никаких сообщений от Императора. — Успех переворота. — У Царицы. — Прибытие арестованного Императора. — Царские дети больны. — Интриги Анны Вырубовой. — Беседы с императорской четой. — Мой разговор с Керенским. — Дружеский поцелуй Императора. — Керенский допрашивает Императрицу. —