же просто и самоубийства, то вот то, что он помнил и запомнил хорошо и специально, чтобы именно уже и подняться если что, а не спуститься, нет — запах! Так он ощутил его и ее же саму в Софии, Розу, что как и говорил же ему ранее сам Влад — сверил часы до секунды.

Прокрутив же вновь события случившегося как кинопленку на повторе и несколько же раз в голове и перед своими же глазами, Александр все же нашел в себе силы оторвать их, пусть пока только и их от потолка, коль и не себя же пока и от двери и метнул сразу же их хмурым взглядом в сторону гостиной. В какой-то же уже надежде, не могла же она в конце-то концов вся и разом умереть, так еще же и последней, вера ведь и любовь все еще оставались в нем и перед ней, как и сама же София, и хоть так отвлечься, увидев, если и не услышав хотя бы одно движение и хоть и кого-нибудь уже из вечной троицы. А дома были все — он знал это еще же до того как и вне квартиры. Будучи осведомленным об этом заранее и по их же общему положительному отклику на его же вопрос о местонахождении и желание поговорить всем вместе из той же все переписки. Без какого-либо подтекста, как и принципиального требования устроить сбор и разбор полетов, чтобы разговор вдруг и раньше же времени не вышел из берегов «с глазу на глаз» на плоскость же «мессенджер». Предупредил же их и сам, что скоро будет. И теперь же вот уже и чувствовал их, находясь внутри квартиры, как и их же это общее смешение и смешанность, невроз в энергетиках, сконцентрировавшихся в одном месте, в одно время — в гостиной. Вместе же и с полной тишиной и просто гробовым молчанием, накаливающими и утяжеляющими то самое первое напряжение своим и вторым — с каждым ответно же отсутствующим действием мужчины, будто и отзеркаливая тем самым его, но и на деле — ожидая просто новый ход от него, чтобы ответить тем же. И он наконец-то сделал его! Как и шаг от двери к шкафу, расстегивая по пути свое светло-бежевое длинное пальто, периодически лишь стопорясь и долго вынимая пуговицы из их «гнезд». И пусть они были и достаточно большими. Но и руки его все еще тряслись и продолжали же трястись так, что количество и качество пластика явно уступало тем же параметрам вибрации тела снаружи, как и сердечного ритма внутри, готового уже, как и само же сердце от одной же колибри перейти к двум, а там и к их же уже общим семейкам, желающим выбраться наружу прямо здесь и сейчас. Но и все-таки справившись с этим пусть и спустя некоторое же время, чуть и большее же, чем обычно и требовалось же на это, он все же снял с себя верхнюю одежду и, не повесив ее на этот раз в шкаф, как и на ее-его же место — одну из светло-коричневых деревянных вешалок, запихнул ее в черный мусорный мешок, что был до этого в рулоне и в одном из небольших ящиков под сумками для кремов для обуви, щеток, электрических сушилок, стелек, ложек, шнурков и прочего такого, для выброса старых и изношенных донельзя вещей. Под которыми еще стояли два больших бело-прозрачных пластиковых ящика для химчистки одежды и обуви отдельно и соответственно. И пока же еще видел их сейчас перед собой и помнил — вытащил их к входной двери вместе с мешком, чтобы уже завтра выкинуть то, что уже нельзя никак спасти и отдать службе чистки то, что еще как-то и можно. И уже окончательно теперь закрыв шкаф, отошел к обувнице, где уже и чуть быстрее избавился от темно-бежевых укороченных кожаных сапог, благо и они были на небольших не искусственных молниях. И тут же убрал их с прохода на верхнюю свою полку этой же самой тумбы из темного дерева. И только же собирался уже от нее отстраниться, как вновь замер и подвис на месте, зависнув тем самым еще и у нее, уперевшись руками в ее дерево до его, как и ее хруста и скрипа своих же пальцев, и вновь вымученно прикрыл глаза, глубоко вздохнув. Затем так же глубоко выдохнул и сомкнул веки между собой еще сильнее — до цветных и пульсирующих кругов под ними и перед глазами. Вновь повторил это дыхательное упражнение не единожды. И ко всему же еще прочему — сдавил свою переносицу пальцами правой рукой, кончиками их накрывая еще и сами веки. Сдавливая и вдавливая их таким образом вдвойне сильнее, а еще же и к самому носу придавливая их — и втройне. После чего еще и ударил своей до этого свободно висящей по шву левой рукой по этой же самой тумбе со всей дури и развернулся к ней наконец спиной. Как и к зеркалу над ней, что не пострадало только волею случая. Да и само направление, как и угол удара, приложения и попадания были явно скошены и хоть и не дали того самого результата, успокоения, которого бы так ему сейчас хотелось, но ведь и сильно же вредить обустройству, как и самому помещению параллельно, желания у него никакого не было. Вот и пришлось же поэтому обойтись малой кровью. Ему! И ведь стоило только вновь вспомнить об этом, как и о той, у кого ее было явно же и никак не мало, а даже ведь еще и показалось что и чуть больше, чем и всегда, как еще и сцепив-стиснув зубы до их хруста Александр мотнул несколько раз головой, отбиваясь от этого, как и от невольного же параллельного сравнения себя с Розой. Но и где вот только и он умеет и может выбирать, расставляя верно, как и ему же во всяком случае казалось и так же ведь и не кажется до сих пор, приоритеты, и где она — и совершенно не парится по этому поводу. Но от чего-то же и оба при максимальном же таком различии все равно приходят к одному и тому же минимальному сходству-итогу: мебель и аксессуары — жалко. Хоть и с одним, но и все же немаловажным уточнением: он из-за этого на других, живых и в этом же самом своем помещении находясь, как и в вопросе и разрезе не переключается, не ищет таким