Георги – не единственный пример. По реестрам, обнаруженным у Санудо, Волкан Дёкмеджи установил, что венецианцы прибегли к самым суровым мерам, лишь бы не позволить магрибским корсарам и морякам, в ту пору терроризировавшим Адриатику, присоединиться к османскому флоту и устроить им настоящий кошмар[1766]. Добавим и то, что в 1512 году во флот, который мамлюки отправили в Стамбул, вошло много магрибских моряков[1767].

Однако этот начальный союз далек от грандиозности и длительности того, который был заключен в XVI веке; и пусть даже корсары уже пиратствовали и в Западном Средиземноморье, османскому флоту еще предстояло явиться, словно буря. На высший уровень этот союз вывело появление на берегах Средиземного моря сразу двух империй, претендовавших на мировое господство. Устранение мамлюков и зачистка Родоса от рыцарей-иоаннитов позволили установить новый порядок в восточно-средиземноморских владениях османов и венецианцев. А это уже влекло за собой закрытие пограничья и выход корсаров на магрибские пути. Напротив, в Западном Средиземноморье Карл V в результате династических браков сделался властелином Кастилии, Арагона, Сицилии, Неаполя и Сардинии. Тогда чувство мести, которым полыхали души мудехаров, оказавшихся в Магрибе после изгнания из Кастилии, создало идеальную обстановку для корсарства. Тем не менее проблема заключалась не только в расширении владений обеих империй. Организация, финансы, логистика, все то, с чем требовали считаться новые военные технологии, ставило группы, расположенные на периферии, в зависимость от центра, и усиливало столицы.

В этой обстановке Хайреддин, Оруч, Синан, Айдын и другие реисы, которые появились в Северной Африке, столкнулись не только с агрессивной политикой Испании, но и с ее военной мощью. Осознав, что отсталые магрибские порты при своей слабой инфраструктуре не способны сопротивляться христианам, они, позабыв о гордости, обратились к Стамбулу. Но перед тем, как идти дальше, спросим: когда же это случилось?

Алжир, завоеванный Оручем-реисом в 1516 году, присоединился к Османской империи спустя три года. После того как Оруч в 1518-м пал шахидом, Хайреддин, оказавшись в беде, не терял времени и послал в Стамбул своего посла по имени Хаджи Хюсейин-ага. Тот, прибыв в Стамбул с письмом от одного из алжирских предводителей[1768], объявит о том, что корсарское гнездо теперь переходит под волю Дерсаадет, а султана просят принять под свое покровительство Хайреддина, назначив его бейлербеем Алжира[1769].

То был не первый контакт корсаров со Стамбулом. В 1514 году Оруч пиратствовал под защитой тунисского султана и также отсылал Мухиддина-реиса к султану Селиму I Явузу. А через три года после него Курдоглу Муслихиддин и Дели Мехмед, узнав, что Селим в Египте, не только прибыли к покорителю страны фараонов засвидетельствовать почтение, но и не упустили шанс присоединиться к османскому флоту[1770].

Однако в 1520 году, когда еще не успели высохнуть чернила на союзном договоре, Хайреддин уже был изгнан из Алжира. В 1520-х годах положение изменилось, и Османы сосредоточились на Венгрии. Османские хроники, написанные в те годы, когда корсары становились частью государственного строя, упоминают об их подданстве в 1519 году, но почти ни слова не говорят о том, что случилось в Магрибе в следующее десятилетие. Это говорит о том, что подданство Хайреддина дало политические и военные выгоды лишь после 1534 года. И потому в османских источниках не нашлось места ни изгнанию Хайреддина из Алжира (1520), ни его возвращению туда (1525), ни завоеванию испанской крепости на скалах напротив порта (1529). Они обходят своим вниманием даже то, как Айдын-реис, согласно «Газавату», так близко сотрудничал со столицей, что два раза побывал в Стамбуле[1771] и наголову разгромил габсбургского адмирала Портуондо (1529). И как нам объяснить то, что авторам-османам не интересна потеря Алжира, с 1519 года бывшего частью Мемалик-и Махрусе? Как объяснить, почему они не посвятили ни строчки священной войне корсаров, нападавших на крепости Карла V в Северной Африке и расстроивших все планы короля? Ведь можно считать, что именно он был самым главным препятствием к мечте султанов-сахибкыран и кутб-уль-актаб[1772]о власти над миром.

Сам собой напрашивается вывод о том, что союз Стамбула и Магриба держался лишь на словах до того, как Хайреддин лично явился в столицу и был назначен капудан-ы дерья. Вероятнее всего, и на послов, которые путешествовали между Алжиром и Стамбулом, в то время никто бы не обращал внимания, если бы Хайреддин не возглавил султанский флот. Затем реис прославился как полководец, и потому в источниках особо подчеркивались даже эти первые контакты с османами. По сути, все, что написано в «Газавате» о том раннем времени, попросту повторяется, не привнося никаких новых сведений. Видимо, османских летописцев не очень-то интересовали события в Северной Африке 1520-х годов.