– Поднимаемся по лестнице, – шепнул он Элизелд и мальчику, – затем быстро выходим через дверь и сразу налево. Так мы сразу с корабля попадем на мостки, перейдем по ним и спустимся по лестнице на парковку. Готовы? Вперед!

Пригнувшись, они пересекли площадку и взбежали вверх по последним ступенькам, затем, перепрыгивая через петли кабеля, проскочили через открытый участок и в распахнутые двери выбежали на палубу, где все втроем сразу остановились, вцепившись в перила.

В перилах не было никакого проема, исчезли мостки со ступеньками к парковке. Исчезли ступеньки, парковка и весь Лонг-Бич, и перед ними лежал пустынный, залитый лунным светом океан, простирающийся до самого горизонта под черным, усыпанным звездами небом.

Какое-то время они продолжали стоять, прильнув к перилам, а Салливан так и вовсе не дышал. Он отказывался соглашаться с тем, что в какой-то момент в последние пару секунд они все, вместе с Элизелд и Кути умерли, и что эта безлюдная пустота – мир, где обитают призраки. Ему захотелось вернуться обратно и прильнуть к любому из ранее слышанных голосов.

Далеко внизу послышалось неуклюжее шлепанье по воде. Он посмотрел вниз, и ему показалось, будто он видит пару крохотных головок маленьких пловцов, которые в лунном свете пытались плыть рядом с корпусом «Куин Мэри». При виде них ощущение безлюдности не пропало, потому что Салливан догадался, кто они.

Обреченно, в надежде на возможность прервать цикл, он наполнил легкие прохладным морским воздухом и крикнул пловцам вниз:

– Сегодня же уезжайте из города!

Он посмотрел на Элизелд, которая изумленно смотрела на него, стоя на одном колене и оперевшись локтями о поручни.

– Может, – произнес он, – на этот раз я к себе прислушаюсь.

Она пожала плечами:

– Вчера мы не прислушались.

Магию разрушила приближающаяся со стороны крытой палубы за спиной Салливана резкая, тяжелая поступь, стук, как он уже догадался, шпилек, и ему даже не требовалось улавливать запах гвоздичных сигарет.

Салливан схватил Элизелд за плечо, а Кути за воротник, и потащил их вперед.

– Очнитесь! – крикнул он. – Бежим!

Они непонимающе взглянули на него и послушно, без оглядки побежали к носовым огням лайнера. Он старался поспевать за ними, а его спина судорожно покрывалась холодным потом в ожидании выстрела из пистолетика Деларавы.

Однако большой силуэт Деларавы вышел из широкого дверного проема впереди Элизелд и Кути, и Деларава небрежно наставила пистолет на них. От неожиданности их занесло на потертых досках палубы, и Салливан снова схватил Элизелд и Кути за плечи, чтобы остановиться самому. Он в отчаянии посмотрел назад…

И там тоже увидел Делараву.

– Я совершенно не вижу никаких перил, – произнесли оба изображения Деларавы визгливым – то ли от эйфории, то ли от ужаса – голосом. – С моей точки зрения, вы все стоите в дверях прогулочной палубы. С вашей точки зрения, вы можете ходить здесь туда-сюда. В любом случае сию минуту тащитесь сюда, иначе я вас перестреляю.

Элизелд пошарила рукой у себя на талии под свитером. Ночной морской бриз отбросил от лица ее длинные черные волосы, а заглядывающий под крышу палубы лунный свет придавал контурам ее лица холодное свечение.

– Нет, – спешно прошептал Салливан. – Она выстрелит раньше, чем ты его достанешь. Не надо. – Он посмотрел на ту Делараву, которая находилась впереди, и потом на ту, что была сзади. – Сделаем так: вы вдвоем пойдете вперед, а я – назад.

– И в мгновение ока я окажусь в Шотландии, – прошептал Кути. Салливан догадался, что эта напускная храбрость принадлежала Эдисону.

Элизелд и Кути стали отступать в сторону носа, а Салливан развернулся и пошел обратно, туда, откуда они прибежали, и когда он подошел к открытому проходу на «Площадь Пикадилли», увидел возникших рядом Элизелд и Кути, и они устало и удивленно уставились друг на друга. Мягкий потолочный свет и свечение еще одной колонны с лампой ар-деко оставляли теплые отблески на витринах внутренних магазинчиков у входа в фойе.

Деларава отошла на крытую палубу, продолжая целиться в них, но Салливан заметил, что дуло ее пистолета дрожит.

– Тебе об этом что-нибудь известно, Пит? – бодро спросила Деларава. – Происходит немыслимое магнитное нечто, что раскололо корабль – физически. Пробудились все местные призраки со всеми их возросшими претензиями и завернули нас в свой фальшивый мир, а фойе этой палубы оказалось в… в замкнутой петле: при попытке выйти из него ты попросту входишь в него обратно. – Она засопела и потрогала свой череп. – Проклятие.

Единственным другим присутствующим в просторном фойе видимым человеком был маленький седовласый старичок в пиджаке цвета хаки. Это место уже подготовили к съемкам: у противоположного дверного проема на треноге стояла камера «Сони Бетакам Эс-Пэ», а в углу, рядом с парой разобранных комплектов осветительного обрудования «Лоуэлл», на осветительной стойке с контргрузом был закреплен прибор «Молепар» для освещения больших площадей; на полу лежали свернутые силовые и аудиокабели, некоторые были подведены к выключенному телемонитору на колесной тележке. Ничто не выглядело горячим, но в насыщенном гвоздичными тонами воздухе Салливан улавливал слабую вонь старого средства для загара.

Ему показалось, что с момента его перехода с открытой палубы потолочный свет здесь потускнел и сменил желтый спектр на оранжевый.

Свободной рукой Деларава выудила зажигалку «Данхилл» и прикурила очередную облегченную гвоздичную сигарету.

– Питекан здесь, Джоуи? – спросила она.

Салливан нервно нащупал под рубашкой латунную плашку.

Старик в пиджаке цвета хаки корчил рожи и раскачивался на каблуках.

– Да, – ответил он. – И ему, как и нам, отсюда не выбраться. Браться! – Он вдруг запел: – Если, братцы, разобра-аться… – Потом нахмурился и покачал головой. – Даже по ту сторону океан сейчас ненастоящий. Если спрыгнуть с перил, окажешься на правом борту корабля.

– По-моему, он уже попробовал, – храбро прошептал Кути, – и приземлился на голову.

Салливан кивнул и попытался улыбнуться, обшаривая взглядом колонны, лестницы и темные витрины магазинчиков. «Только не высовывайся, папа», – думал он.

Потолочный свет определенно тускнел, фойе погружалось в темноту, но над широким лестничным пролетом в дальней части фойе раскрывался веер разноцветных отражений, подсвечивая высокую, обшитую панелями стену с большим золоченым медальоном и портретом в раме, а откуда-то с нижней палубы доносилась леденящая душу какофония большой вечеринки.