– Подержи, будь другом, – попросил Аннев и повернулся к Титусу. – А ты выключи фонарь.

Мальчишки синхронно кивнули, и Аннев пошел посмотреть, как там Содар.

На цыпочках, чтобы ненароком не нарушить сакральную симметрию белых линий, Аннев ступил в глиф. Проходя мимо Бриндена, он увидел, что руки у аватара сложены на груди, а лоб перевязан куском коричневой ткани, оторванной от его штанины.

В центре глифа, подложив под голову бурдюк с солью, лежал Содар. Шраон, сидевший рядом с ним, зажимал рану у него на ноге, а старик разрезал остаток штанины Бриндена на широкие полосы. Аннев приблизился, и Содар поднял голову.

– Ты жив, – с облегчением выдохнул священник. – Я думал… боялся, что ты…

Аннев опустился на колени:

– Со мной все в порядке. Ойру меня не тронул.

– Он мертв?

– Навряд ли. Мы его ранили, но он прыгнул в колодец, а Тосан расплавил колодец жидким огнем. Думаю, Ойру все равно найдет способ выбраться.

– В этом я даже не сомневаюсь, – проворчал Содар. – Но мы к тому времени будем уже далеко отсюда.

Он отложил нож и сел. Оглянувшись на ребят, он пересчитал их в уме и произнес:

– Осталось на одного меньше.

Аннев кивнул.

– Кого вы потеряли?

– Лемвича.

Образ здоровяка тут же всплыл у Аннева перед глазами. Он попытался прогнать его, но на смену ему пришло лицо Бриндена с перевязанным лбом, потом Чедвик и Алисандер, с криками исчезающие во тьме. Сколько смертей… Похоже, из всех жителей деревни, не считая Тосана со свитой, в живых остались лишь кузнец, священник и четверо мальчишек. В толпе, шагающей за Тосаном, Аннев не заметил ни одного служителя или аватара, а единственной женщиной среди них была Маюн. Неужели знающие жены действительно поубивали друг друга? Неужели никто из учеников Академии больше не выжил? При мысли о том, сколько погибло невинных людей, Аннева замутило.

Содар качнул головой:

– Ты отлично справился – потерял всего лишь одного из пяти в схватке с самым опасным ассасином Кеоса.

– Он не должен был умереть, – ответил Аннев. – Как и все остальные.

Содар нахмурился:

– Да. Ты прав.

Он обмотал ногу длинной полосой ткани, завязал узел и спрятал висящие концы.

– Почему ты себя не вылечишь?

Священник устало улыбнулся:

– Потому что это самый верный способ израсходовать кваир, а я и так порядком истощил запасы, пока терпел истязания.

Аннев поморщился, чувствуя, что виноват в этом он один, но Содар успокаивающе похлопал его по руке:

– Не переживай, мальчик. Мое тело исцелит себя само, а запас магической силы восстановится. Просто пока придется побыть обычным дряхлым стариком – подумаешь, невелика трудность.

Лицо Аннева посветлело.

– Встать сможешь?

– Обижаешь.

Содар взял бурдюк с солью, крепко завязал и бросил в бездонный мешок. Потом свернул бледно-зеленое полотно и спрятал в карман мантии.

Тем временем Тосан с остальными уже прошли мимо колодца. Фин, Титус и Терин пристроились в самом хвосте, и, когда толпа приблизилась, Аннев услышал, как Титус возбужденно пересказывает Брайану свою версию событий, что произошли за это время на южной стороне.

В пятидесяти ярдах от глифа Тосан подал знак, и все остановились. Поджав губы, он окинул троих мужчин гневным взглядом, потом опустил глаза и принялся рассматривать начертанный на земле знак, от которого исходило мягкое сияние. Старейший вопросительно вздернул бровь:

– Чьих рук дело?

Шраон с Анневом разом повернули головы и уставились на Содара, не зная, что следует отвечать. Содар же продолжал смотреть на Тосана.

– Это мое творение, Тосан. Тебе нравится? Неплохо помогает против демонов. – Он кивком указал на жезл в руке древнего. – Вижу, ты тоже нашел отличное средство.

Глаз у Тосана нервно задергался. Древний перевел взгляд на Шраона:

– Ты заодно с кеокумами, кузнец?

Ледяной голос старейшего подрагивал, выдавая бушующую внутри ярость.

Шраон показал на священника:

– Разве помочь раненому человеку – это преступное деяние?

Тосан поднял руку, подзывая кого-то из толпы.

– Несите сюда.

Тут же к нему подбежал мастер Карбад и положил между ним и охранным глифом пропитанный кровью мешок.

– Открывайте.

Карбад повиновался. Он развязал мешок и вынул оттуда отрубленную голову. Держа ее за спутанные, покрытые грязью светлые волосы, он поднял голову повыше, чтобы всем было видно.

За разорванными губами виднелись залитые кровью остро заточенные зубы, лицо по всей длине рассекала глубокая рана, а из искромсанной шеи торчал тонкий мундштук курительной трубки. Аннев сглотнул. Это была голова женщины-феурога, которую они с Крэгом встретили в Чаще и решили оставить в живых.

Страх, который он испытал в подземелье, нахлынул на него с новой силой.

Тосан ткнул пальцем в жуткий трофей и прорычал сквозь стиснутые зубы:

– Кто-то помог этим тварям найти дорогу в деревню. – Трясущийся палец обратился на Аннева. – Ты! Проклятый сын Кеоса, это сделал ты! Ты привел к нам этих чудовищ! А ты… – перевел он взгляд на священника. – Без тебя тут тоже не обошлось. Ты его учил. Скрывал его у себя!

Взревев, Тосан подскочил к Карбаду и пинком выбил голову у него из руки. Голова пролетела по воздуху и упала на противоположной стороне площади. Тосан развернулся к Шраону, направив на него жезл:

– Последний раз спрашиваю, кузнец: ты в сговоре с этими кеокумами?

Шраон посмотрел на Содара. Священник едва заметно качнул головой: не надо. Кузнец вздохнул:

– Нет, старейший Тосан.

– Хорошо. – Тосан сделал ему знак встать рядом с остальными. – Тогда выйди вон из этого богомерзкого знака.

Шраон замялся и снова поглядел на Содара. Тот махнул ему рукой, отпуская, и прошептал:

– За меня не волнуйся.

Шраон кивнул и, схватив свою алебарду, поднялся с земли. Тут Аннев заметил, что Содар вынул из кармана бездонный мешок. От Шраона этот жест тоже не ускользнул, и кузнец встал перед стариком, заслоняя его от глаз Тосана.

– Новый фокус? – поинтересовался он.

Священник снова достал из мешка бурдюк с солью.

– Да. Посмотрим, сработает ли.

Кузнец направился к толпе мастеров и древних, а Содар передал бурдюк Анневу.

– Слушай внимательно, – зашептал старик. – Когда я тебе скажу, заполни солью линию у основания глифа, чтобы получился треугольник. Ты все понял?