пили чай из большого пестрого чайника. И вся кухня была как этот чайник. Чистенькая, пестрая, веселая.

– Я, Борис Николаевич, не припомню точно. Но по телевизору «Спокойной ночи, малыши!» показывали. Я музыку услышала.

– А по какой программе?

Клавдия Степановна поставила чашку, подумала.

– Я всегда по второй смотрю…

– Значит, было ровно двадцать часов.

– Точно. Я еще думала, уйдет он до программы «Время» или нет.

– А что потом было?

– Ну, грузинец этот трубку положил. И говорит: «Нет его, мамаша. Позвольте я ему посылку оставлю». Я открыла дверь Игоря. Он туда зашел, свет зажег. А минуты через две вышел. Сказал спасибо и ушел.

– Чего у него было в руках?

– Так у него с собой сумка была.

– Что потом?

– Вышел он, сумка уже пустая. Поблагодарил и ушел.

– Клавдия Степановна, вы узнаете этого человека? – Логунов положил на стол фотографию Гурама Тохадзе.

– Он это! Он.

…На часах уже было три двадцать, а Звонков все ходил возле кинотеатра «Новороссийск». Вон девушка, высокая, блондинка, из такси вышла.

Женя дернулся. Нет. Это не Лена.

* * *

За окнами, плотно забранными решетками, отцветали магнолии. Субтропики за окнами. Осенние, прекрасные субтропики.

А в маленькой комнате двое ребят. Молодые такие ребята. Поглядишь и скажешь, на артистов эстрады похожи. Только торчат из-под пиджаков пистолетные кобуры да видны тяжелые сейфы за их спинами.

Зазвонил телефон. Длинно-длинно. Так обычно межгород вызывает.

– Лакоба, – поднял один из ребят трубку. – Здравствуй, Боря, здравствуй, дорогой. – Он закрыл ладонью трубку и сказал соседу: – Логунов из МУРа… Да… Слышу, Боря. Когда отдыхать приедешь? Ждем тебя с Ревазом. Конечно, знаю. Да кто в Батуми этого Тохадзе не знает. Телеграмма. Понял. Сделаем, Боря. Жди.

А Женя Звонков стоит у кинотеатра с ненужным букетом. Проходят мимо люди. Две девушки пробежали, поглядели с улыбкой. Лены все не было.

Пожилая женщина вышла из квартиры, заперла дверь.

Уже было совсем спустилась к лифту, как, что-то вспомнив, опять поднялась и остановилась у дверей Желтухина.

– Степан Федорович! – крикнула она. – Степан Федорович!

Не услышав ответа, нажала на кнопку звонка. Подержала немного, потом толкнула дверь. И она открылась.

– Степан Федорович.

Желтухин лежал в коридоре лицом вниз, вокруг головы растеклось темное пятно.

– А-а-а!..

…А Женя Звонков ждет. Он стоит здесь уже третий час, надеясь на чудо.

У дома Желтухина остановилась милицейская машина. Вылезли оперативники, выпрыгнула из кабины большая серая овчарка.

* * *

Женя Звонков медленно идет по переулку к улице Чаплыгина. Начинает смеркаться. Он доходит до знакомого дома, достает сигарету, закуривает. Решил Лену ждать здесь.

Зазвонил телефон, и Логунов снял трубку:

– Так… Так… Спасибо, Дато… Что делает?.. Живет в номере люкс в «России». Вот как попал, не знаю. В Москве командированные на вокзалах спят, а «деловые» в люксах. Такова жизнь. Спасибо, Дато. Ты очень помог.

Борис Логунов вошел в почтовое отделение. Огляделся. Никого. За барьером читает книгу хорошенькая девушка.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. – Девушка подняла голову.

– Вы не помните, кто отправлял эту телеграмму?

– А вы кто?

Логунов достал удостоверение, раскрыл.

– МУР, – улыбнулась телеграфистка, – прямо как в повести.

Логунов взглянул на лежавшую на столе книгу. «Петровка, 38».

Девушка прочла телеграмму.

– Я ее помню. Я ее не хотела отправлять. Мне показалось, что она шифрованная.

– А кто ее отправлял, помните?

– Конечно. Старичок. У него на пиджаке нашивки за ранение. Он говорил, что отправляет ее по поручению адвоката. Я даже паспорт его проверила.

– Фамилию помните?

– Сейчас, – девушка полистала календарь, – вот, Желтухин, Козицкий, дом 2.

Уже стало совсем темно, когда Звонков понял, что ждать бесполезно. Он медленно пошел в сторону бульвара. Медленно-медленно. Словно непосильный груз на себе нес.

* * *

– Товарищ полковник. – Логунов положил на стол рапорт. – Я все сделал.

– Читать потом буду. Расскажи.

– Ну, конечно, Тохадзе на своем стоял. Разрешите закурить.

– Кури. Я в этом не сомневался.

– Я говорил с соседкой Игоря. Корнееву он не звонил и вообще пришел сам, неожиданно. Оставил коньяк, деньги и кинжал старинной работы, а старушке сказал, что он лучший корнеевский друг. Далее я в Батуми позвонил, Лакобе. Он установил, что телеграмма пришла в Батуми 14 сентября, а Тохадзе уехал 6-го. В почтовом отделении мне удалось установить, что телеграмму посылал некий Желтухин, проживающий в Козицком переулке, дом 2.

– Как фамилия?

– Желтухин, Андрей Петрович. Хочу вечерком навестить его.

– Не стоит. Его убили сегодня между пятнадцатью и шестнадцатью часами.

– Как?

– Очень просто. Стукнули гантелей по голове. Ваши выводы?

– Товарищ полковник, – отчеканил Логунов, – путем оперативно-разыскных действий я установил: первое – майор Корнеев не вымогал деньги у гражданина Тохадзе; второе – Тохадзе и Желтухин вошли в сговор с целью опорочить майора Корнеева. Считаю, что майор Корнеев ни в чем не виноват.

– Рано, Логунов. Бери эти бумаги и тряси Тохадзе. Выясни, кто стоит за этим делом. Это главное.

– Ясно.

– Иди, Борис, ты хорошо поработал. Спасибо.

– Товарищ полковник, а кто убил Желтухина?

– Да вышли на него уже. Его сегодня возьмут ребята из восемьдесят восьмого. Только одного не могу понять: как они хотели найти взятку? Как? Это ты, Борис, тоже должен узнать.

…Женя Звонков вошел в подъезд, поднялся к лифту, постоял, постукивая пальцами по панели управления. Потом нажал кнопку.

Кабина медленно поплыла между этажами и остановилась. Звонков вышел, покопался в кармане, нашел ключ; он только успел вставить его в замочную скважину, как из темноты выскочили двое, скрутили его, захлопнули на руках наручники.

– Милиция, Звонков, вы арестованы.

Комната была залита пронзительно-белым неоновым светом. Осветительные приборы под потолком потрескивали, словно дрова. Звонкова допрашивали трое. Капитан в милицейской форме и два молодых парня в светлых рубашках с приспущенными галстуками.

– Послушайте, Звонков, будьте разумным человеком. Гантель ваша?

Женя кивнул. Он сидел у стены, протирая платком пальцы рук, запачканные краской для дактилоскопии.

– Ну вот, видите. – Капитан говорил миролюбиво и тихо. Таким голосом обычно говорят с больными людьми. – Как могла гантель попасть в комнату к убитому Желтухину?

– Я же сказал, не знаю! – крикнул Женя.

– Не знаешь! – закричал один из молодых оперов. – Не знаешь! А человека старого бить гантелью по голове – это ты знаешь?

– Замолчи, Колесников, – спокойно сказал капитан.

– Дайте мне позвонить, – чуть не плача, попросил Женя.

– Дам, – так же ласково ответил капитан, – дам. Только сначала подпиши, что ты убил Желтухина. Молчи. Я понимаю, ты убивать не хотел. Вошел в квартиру, взломал тайник. Кстати, где ценности? – Капитан посмотрел на Звонкова. – Хорошо, – продолжал он. – Об этом потом.