Написано решительно, но вежливо.

Однако Пушкин ничего конкретного ответить не мог. Он никак не хотел повторения осенней истории. Лучше предложить драться вообще без секунданта, чем подвергать расстройству уже посланный ему вызов. И все же он взял перо и написал:

«Я отнюдь не желаю посвящать досужих людей Петербурга в мои семейные дела; итак, я отказываюсь от всяких переговоров между секундантами. Я приведу моего лишь на место условленной встречи. Поскольку господин Геккерен вызывает меня и поскольку он является оскорбленным, он может выбрать для меня секунданта, если это ему угодно; я принимаю его заранее, хотя бы то был его егерь. Что касается времени и места, то я всецело к его услугам. По нашим обычаям, у нас, русских, этого достаточно. Прошу верить, виконт, что это мое последнее слово и что я ничего более не имею ответить касательно этого дела, и тронусь из дома лишь для того, чтобы отправиться на место поединка. Благоволите принять уверение в моем совершенном почтении.

А. Пушкин. 27 января».

Виконт был в недоумении, получив письмо. С ним он поехал в голландское посольство, показал письмо Дантесу.

– Не волнуйтесь, дорогой виконт! Еще немного времени, и Пушкин станет всеобщим посмешищем: то он отказывается от дуэли, то, набиваясь на нее вторично, затрудняется даже с секундантом. Не будем же мы искать для него секунданта!?.

– Нет, барон, мы должны его заставить прекратить свои маневры. Признаться, я этого никак не ожидал от господина Пушкина.

– Дорогой д’Аршиак, не надо торопить события: пусть он продолжает удивлять людей своими выходками. Дадим ему для этого время и возможность!..

Но виконт шутку Дантеса не оценил. Для него вопросы чести были превыше всего, и он уехал, чтобы все же заставить Пушкина назвать своего секунданта…

К Дантесу вошел старый Геккерен.

– Как дела, Жорж?

– Лучше и не придумать. Правда, д’Аршиак лезет вон из кожи.

– Он может все испортить. Его, кажется, об этом никто не просил.

– Ошибаетесь, любезный батюшка, просили мы с вами. Но каков Пушкин, никак не хочет назвать своего секунданта.

– У меня родилась одна мысль, Жорж. Как ты смотришь на то, если поставить в известность графа Бенкендорфа?..

Пушкин в это время продолжал биться все над той же проблемой: кого призвать себе в секунданты?.. И вдруг, как ему показалось, он нашел нужное решение. Только такой человек нужен ему в этот момент – Данзас, его лицейский товарищ! Просто удивительно, как это не пришло ему в голову раньше. И сразу же он отправил короткую записку слугой.

Пушкин сразу повеселел. Ходил по кабинету и даже что-то напевал.

Зашла жена, готовая к выезду.

– Что так рано, разве катание на горках начинается так рано? – спросил он весело Наталью Николаевну.

В ту зиму в Петербурге вошло в моду катание с ледяных горок, и все дамы были от этого в восторге.

– Ну, что ж, если время, так и поезжай… Азинька с тобой?..

– Нет, она уже уехала, даже не знаю куда. Она мне ничего не сказала, – Наташа подставила губы для поцелуя.

Пушкин ее поцеловал, посмотрел вслед… Пора!..

В кабинет вошел подполковник Данзас, лицейский товарищ, с которым он не так часто встречался и не очень был дружен.

Пушкин очень обрадовался его приходу.

– Я должен извиниться перед тобой, что побеспокоил своей запиской… Но, поверь, это только по крайней нужде. Только ты можешь меня сейчас выручить… Я едва решаюсь тебя просить…

– А теперь, когда тебе стало все известно, – заканчивая свой рассказ, сказал Александр Сергеевич, – я прошу тебя об услуге, которая может навлечь на тебя неприятности… быть моим секундантом.

– Ты можешь мной распоряжаться по своей воле, – ответил Данзас, совершенно спокойно. – Какая разница, где холостяку коптить небо – в мрачном Петербурге или в засыпанной чистым снегом Сибири…

Пушкин радостно и с благодарностью обнял его.

Константину Карловичу Данзасу еще никогда не приходилось заниматься дуэльными делами. Но времени вникать во все тонкости дуэльных правил нет, по словам Пушкина, дуэль должна состояться сегодня. И ехать надо к секунданту противника во французское посольство немедленно.

Пушкин весь в движении. Он дает Данзасу один час на отлучку по какому-то неотложному делу, договорившись встретиться вне дома. Оставшись один, стал одеваться, послал за пистолетами.

Но виконт снова напоминает о себе.

«Оскорбивши честь барона Геккерена, – пишет д’Аршиак, – вы обязаны дать ему удовлетворение. Вы обязаны найти своего секунданта. Речи не может быть о том, чтобы вам его доставили. Готовый со своей стороны явиться в условленное место, барон Жорж Геккерен настаивает на том, чтобы вы соблюдали узаконенные формы… Всякое промедление будет рассматриваться им как отказ в том удовлетворении, которое вы обещали ему дать, и как намерение оглаской этого дела помешать его окончанию…»

Пушкин письмо читает не очень внимательно. Сейчас наставления виконта его ни к чему не обязывают… Скорее одеваться!.. Он тщательно вымылся, одел все чистое. Надел бекешу, но, выйдя на улицу, решил, что лучше надеть шубу: день был холодный и ветреный. Вернулся и надел шубу. «Зря я возвращался: дурная примета!» – подумал Пушкин.

Через непродолжительное время Данзас и Пушкин уже были у д’Аршиака. Виконту едва удается сдерживать свое удовольствие: он все-таки заставил Пушкина подчиниться. Ему и секундант понравился: с офицерами приятнее иметь дело…

Пушкин обратился к своему секунданту:

– Господин Данзас, я хочу довести до вас все обстоятельства, приведшие к дуэли.

Пушкин снова повторяет то, что уже было известно Константину Карловичу. Но для Александра Сергеевича было важным, чтобы это прозвучало в присутствии секунданта противника.

Данзас слушал внимательно, начиная осознавать, какая огромная ответственность ложится на него за жизнь великого поэта.

В начале своей речи Пушкин упомянул о том, что еще в ноябре он получил анонимное письмо, составленное бароном Геккереном…

Виконт удивлен: о письме ему никто ничего не говорил. Но он не стал перебивать Пушкина.

Пушкин продолжал, подробно останавливаясь на всех важных обстоятельствах развернувшихся событий: и о своем вызове Дантесу, и об