обстоятельствах женитьбы барона, и о требовании прекращения всяких отношений между ихними домами, и о продолжающемся наглом ухаживании Дантеса за его женой, оскорбительном для его жены… Последнее и вынудило его написать письмо барону Геккерену.

Пушкин вынул копию письма, прочел ее не без удовольствия и передал Данзасу.

– Константин Карлович, поручаю тебе условиться обо всем. И обязательно дело надо закончить сегодня.

Виконт согласился:

– Да, именно сегодня!

Пушкин уехал, договорившись с Данзасом встретиться в кондитерской Вольфа на Невском.

Данзас после всего услышанного был в некоторой растерянности.

– Господин подполковник, – обратился к нему д’Аршиак. – Нам необходимо закрепить на бумаге условия дуэли. Времени у нас не так много, так что приступим!..

У виконта условия были уже давно готовыми, оставалось только их изложить Данзасу. Не встретив возражений, он четким почерком записал:

«Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга и в пяти шагах от барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам.

Вооруженные пистолетами, противники по данному знаку, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, могут стрелять.

После выстрела противникам не дозволяется менять места для того, чтобы выстреливший первым подвергся огню на том же расстоянии.

Когда обе стороны сделают по выстрелу, то, в случае безрезультатности, поединок возобновляется как бы в первый раз: противники становятся на то же расстояние, в двадцать шагов, сохраняются те же барьеры и те же правила».

– Хочу обратить ваше внимание, уважаемый Константин Карлович, что в данном случае одной из сторон нанесены жесточайшие оскорбления, поэтому, к сожалению, дуэль должна продолжаться до тех пор, пока тяжесть ранения кого-то из дуэлянтов не позволит продолжить бой.

Данзас ничего не отвечал, памятуя, что и Пушкин настаивал на наитягчайших условиях дуэли.

– Уверен, вы понимаете, – продолжал виконт, – что мы не можем допустить никаких объяснений противников…

– Но мы с вами не должны упустить любую возможность для примирения, – заявил твердо Данзас.

– Конечно, если такая возможность появится в ходе поединка, – хотя виконт в это вовсе не верил.

Учитывая мнение секунданта Пушкина, он вписал в текст: «Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя».

Документ изготовили в двух экземплярах, и оба были подписаны секундантами. Д’Аршиак внизу поставил дату и время: 27 января 1837 г., 2 часа 30 минут.

После соблюдения всех формальностей о месте дуэли Данзас покинул посольство. Он шел по Невскому медленно, что-то бормотал и жестикулировал, чем вызывал удивление прохожих. Но идти все равно было недолго: посольство размещалось в доме на небольшом расстоянии от кондитерской.

Д’Аршиак тоже выехал из посольства французского в голландское, где его ожидал Дантес.

– С чем приехали, мой д’Аршиак? – задал он вопрос.

– Едем сейчас стреляться к комендантской даче. Вы должны признать, что обязанности свои я выполнил, соблюдая все условия.

– Прекрасно! – воскликнул Дантес. – Но, черт возьми этого виконта, кто его заставлял из кожи лезть, ускоряя дуэль!.. Виконт, прошу вас пройти к баронессе, – продолжил Дантес, – Катенька любит ваше общество. И сообщите ей, что вы меня похищаете на какое-нибудь невинное развлечение. Я пройду к отцу.

Барон Геккерен в своем кабинете рассматривал фактуру на прибывшие на таможню товары. Цены сулили ему немалые барыши.

– Дорогой батюшка, – сказал Дантес, входя в кабинет, – сообщаю вам пренеприятнейшее известие: мне буквально сейчас надо ехать стреляться…

Барон Геккерен чуть не лишился сознания.

– Как сейчас? Почему?.. Ах, этот болван д’Аршиак с его щепетильностью!.. – в растерянности восклицал барон. – Но ты еще побудешь, Жорж?..

– Нет, мне надобно ехать с д’Аршиаком… Не унывайте, я скоро вернусь.

Дантес зашел к жене:

– Вини, дорогая, д’Аршиака! Вынужден с большим сожалением тебя покинуть. Д’Аршиак подтвердит тебе, моя ненаглядная, что там, куда мы едем, ни одной женщины не будет.

Д’Аршиак это с удовольствием подтвердил…

В это время в кабинет шефа жандармов уже входил встревоженный голландский посланник.

Бенкендорф в толк никак не мог взять, о чем ему говорит барон: «Дуэль… Комендантская дача…»

Наконец, Александр Христофорович уловил, что у комендантской дачи должна состояться дуэль между Пушкиным и сыном барона, Дантесом.

– Не беспокойтесь, барон, будут приняты все меры! – сказал громко Бенкендорф, поднимаясь с кресла, давая понять, что он торопится отдать нужные распоряжения.

«Пусть стреляются, не будем мешать… – подумал про себя Бенкендорф, – а жандармов мы пошлем в другую сторону»…

Пушкин сидел в кофейне Вольфа, прикрываясь газетой от любопытных глаз. Время бежало… Было уже около трех часов дня… Ну, слава богу, появился Данзас.

Буквально через несколько минут они были уже в санях и ехали вдоль Невы. На улице было многолюдно, навстречу попадалось много экипажей. Данзасу показалось знакомым лицо дамы: навстречу ехала Наталья Николаевна. Ее близорукость не позволила заметить мужа, а он в это время смотрел в другую сторону. Сани разъехались…

– Данзас, куда ты меня везешь? – спросил Пушкин, повернувшись к своему секунданту. – Не в Петропавловскую ли крепость?

Данзас очнулся от тревожных мыслей, не поняв шутки Пушкина.

– Здесь ближе, – ответил он серьезно.

А вот они уже и на месте.

Секунданты пошли искать удобную поляну, которая бы была хорошо скрыта от посторонних глаз. Вдали показалась карета… Полиция?.. Ложная тревога, это барон Геккерен на всякий случай отправил свою карету – все, что он мог сделать для своего сына.

Поляна найдена, секунданты протоптали дорожку между барьерами. Расстояние между барьерами тщательно отмеряет д’Аршиак. Наконец, все готово…

Виконт д’Аршиак смотрит на часы. Четыре часа тридцать минут.

Данзас смотрит на Пушкина, но на лице поэта он замечает лишь нетерпение.

Оружие заряжено, противники занимают свои места. Пушкин с пистолетом в руке… Данзасу в это не хочется верить… Но именно ему надо давать команду к бою…

Пушкин подошел к барьеру первым, но выстрелил первым Дантес.

Пушкин упал на шинель Данзаса, которым был отмечен барьер, произнося: «Я ранен…» – и остался недвижим. Пистолет зарылся в снег.

Секунданты бросились к Пушкину, к которому возвращается сознание.

– Подождите!.. У меня еще достаточно сил, чтобы сделать свой выстрел.

Дуэль возобновилась. Дантес стоит у барьера, повернувшись боком к противнику.

Данзас подает поэту другой пистолет, вместо прежнего, забившегося снегом. Но сил подняться у Пушкина нет. Опираясь на левую руку, он целится и