Я выпрямился, отпустив леер, и сказал:

– Пойду немного посплю.

Может быть, позже, когда Шут вернется, я поделюсь с ним своими страхами, испытанными в Силе, и о том, как мучительно переживаю за Би. Как я оттолкнул ее от Чейда, но и от себя тоже. Я пришел к Янтарь, потому что не находил себе места от счастья, что говорил с Би, и отчаяния, что больше ее не чувствую. Но оказалось, никому нет дела до обуревающих меня чувств. Рассказать Ланту означало бы заставить его переживать об отце. И чтобы Спарк волновалась из-за Чейда, я тоже не хотел. И не стоило давать Янтарь лишний повод для нападок на меня.

– Уходи, – сказала она тихо и беспощадно. – Уходи, Фитц. Беги от того, чего не хочешь слышать. От того, чего не хочешь чувствовать. От того, чего не хочешь знать.

При первых ее словах я замер было, но она продолжала, и я сделал так, как она сказала, – пошел прочь. Повысив голос, Янтарь закричала мне вдогонку:

– Жаль, я не могу сбежать от того, что знаю! Жаль, я не могу не верить в свои сны!

Я не замедлил шага.

* * *

Корабль никогда не спит. Всегда часть матросов стоит на вахте, а все остальные готовы выскочить на палубу по первому приказу. Но я спал как убитый, когда кто-то потряс меня за плечо. Я проснулся, готовый к драке. В тусклом свете затененного фонаря увидел Спарк: она смотрела на меня с тревогой и изумлением.

– Что? – прошептал я, но она только покачала головой и жестом попросила пройти за ней.

Я тихо выбрался из гамака и на цыпочках пошел между спящими матросами.

Мы поднялись на палубу. Ветер дул слабый, море было спокойно. Яркие звезды, казалось, висели над самой головой, месяц – как завиток стружки. Я вышел, как был, босиком и без рубашки, но воздух был такой теплый, что я не пожалел об этом.

– Что-то случилось?

– Да.

Я ждал.

– Я знаю, вы стали хуже обо мне думать с тех пор, как я принесла Янтарь вашу тетрадь. Потому что я подглядывала за вами, чтобы узнать, где вы ее держите. И у вас есть полное право не доверять мне. Когда я в прошлый раз пыталась поговорить с вами об этом, вы ясно дали понять, что не желаете знать чужих секретов. А теперь я снова предам ради вас и подозреваю, что ваше мнение обо мне станет еще хуже. Но я не могу больше держать это в себе.

Мое сердце упало. Я подумал об их отношениях с Лантом и похолодел, представив, что́ она может рассказать мне.

– Это Янтарь, – прошептала Спарк.

Я набрал воздуха, чтобы заявить, что не желаю слышать ее секретов. Янтарь злилась на меня, и это ее чувство служило мне стеной. Я не хотел рушить эту преграду. Было горько и обидно. Если Янтарь скрывает что-то от меня, но делится этим со Спарк – на здоровье, пусть хранят свои тайны при себе.

Но Спарк было все равно, хочу я это знать или нет. Девушка торопливо заговорила:

– Она видит во сне вашу смерть. Пока мы спускались по реке, этот сон пришел ей всего один, может, два раза. Но теперь он снится почти каждую ночь. Она говорит во сне, кричит, пытается предостеречь вас и просыпается, вся дрожа, в слезах. Она ничего мне не рассказывает, но я знаю, потому что она говорит во сне. «Сын умрет? Как сын может умереть? Так нельзя, должен быть другой путь, другой способ…» Но если выход и существует, по-моему, она не может найти его. Это снедает ее. Не знаю, почему она сама не рассказала вам о своих кошмарах.

– Ты только что от нее? Она знает, что ты отправилась поговорить со мной?

Спарк покачала головой:

– Этой ночью она вроде бы спит спокойно. Даже когда она просыпается в слезах, я притворяюсь, что сплю. Однажды я попыталась помочь ей, но она велела не трогать ее и оставить в покое. – Спарк смотрела себе под ноги. – Не хочу, чтобы она узнала, что я рассказала вам.

– Она не узнает, – пообещал я, раздумывая, как и когда я расскажу Шуту, что мне все известно.

Он говорил: чем чаще снится сон, тем вернее тот сбудется. За годы нашего знакомства Шут много раз помогал мне уходить из-под носа у смерти. Я вспомнил, как он привел Баррича на верхнюю площадку башни в ту ночь, когда Гален избил меня. Вдвоем они оттащили меня от парапета, к которому я полз, чтобы броситься вниз, потому что Гален внушил мне, что так нужно. Шут предупредил меня, что в Горном Королевстве меня попытаются отравить. Тащил меня на спине, раненного стрелой. Он часто говорил мне, что, если верить его снам, я почти никак не мог остаться в живых, однако он любой ценой защищал меня от гибели, чтобы я помог ему изменить мир.

И мы справились. Шут видел во сне, что его смерть неизбежна, но вместе нам удалось преодолеть и это.

Я верил его снам – мне приходилось, – вот только порой они были такие страшные, что верить не хотелось. И тогда я притворялся, что могу жить наперекор им.

И вот теперь он видит во сне мою смерть. Или нет? Кто такой теперь Нежданный Сын из его видений – я или все-таки Би? А вдруг он уверен, что, как бы мы ни спешили спасти ее, ничего не получится? Мысль о собственной гибели совершенно не тронула меня. Если, чтобы спасти Би, надо будет умереть, я пойду на это с радостью. Значит, все-таки хорошо, что Лант и Шут отправились со мной: будет кому отвезти ее в Олений замок. Риддл и Неттл позаботятся о Би. Возможно, они воспитают ее даже лучше, чем я.

Но если Шут видел во сне, что мы прибудем в Клеррес, а Би все равно погибнет… Нет. Не могу в это поверить, и не стану. Я этого не допущу.

Может, поэтому Янтарь ничуть не обрадовалась, когда я рассказал ей свои новости? Может, она считает, что Би жива, но мы не успеем спасти ее?

Нет! Это должен быть я. Это я – Нежданный Сын, а не Би. Эда и Эль, молю, пусть это буду я.

Спарк все это время напряженно смотрела на меня, лицо ее в свете звезд казалось бледным.

– Шут не впервые видит во сне мою смерть, – сказал я ей и криво улыбнулся. – Не забывай, пусть он Пророк, но я – Изменяющий. Тот, кто меняет судьбы. Я не собираюсь умирать и не допущу, чтобы кто-то другой умер. Иди спать, Спарк. Отдыхай, пока есть возможность. Что будет, то будет. Или не будет.

Она не спешила уходить. Я видел, что в ее душе происходит какая-то борьба. Наконец Спарк подняла взгляд, посмотрела мне прямо в глаза и с вызовом сказала:

– Она видит больше, чем говорит.

– Так было всегда.

Я отвернулся и стал рассеянно смотреть на воду.

Спустя время за моей спиной послышались легкие удаляющиеся шаги. Только тогда я перевел дыхание. Вот бы все закончилось. Вот бы все сомнения и вопросы остались позади. Они выматывают больше, чем бой на топорах. Мне так надоело ждать и готовиться. Но впереди в неверном свете луны простирается бескрайнее море, словно мятая бумага.

Где-то по этой воде скользит другой корабль, тот, на котором мою дочь везут в Клеррес. Опережает он нас? Или отстает? Остается только гадать.