суетливо. Народу на кремлёвской ёлке было много, всем надо уделить внимание. О чём-то протокольно полюбезничали со Шпеером-старшим. И только две тысячи первый…

Они были втроём – Джордж, Жозефина, Стефани. Шпееры тоже всей семьёй. В том числе и будущий военный аудитор, курсант Антон Герхардович. Традиционные протокольные вежливости, рукопожатия, пожелания счастья в наступающем году. Ну, со стороны Первого Лица. Потому что его дочь... Сначала она просто заговорила с Антоном Герхардовичем и говорила с ним дольше обычного. Потом перебралась за столик к Шпеерам. И наконец, во время белого танца пригласила Шпеера-младшего. Со стороны, кстати, они очень красиво смотрелись – высокий молодой человек в форме курсанта и Стефани. Как же незаметно она повзрослела и стала похожа на Машу ещё больше. Ну, может, чуть стройнее, но в остальном... Юная красавица в светло-серебристом платье, так дополняющем смуглую кожу и тёмные волосы. Вот во время танца она пытается что-то смущённо шептать кавалеру на ухо. Неужели вспомнила тот случай в больнице и пыталась извиниться?

…Когда Жозефина открыла утром глаза, то увидела, что Гео стоит у окна и смотрит куда-то вдаль. И вообще, это называется «ушёл в себя – вернусь не скоро».

– Гео? – окликнула жена. – Доброе утро!

– Доброе утро, Финка! – он обернулся.

– У тебя что-то случилось?

– Не знаю... Может, это дебют паранойи?

– А что произошло?

– Вчера вечером я долго не мог заснуть. Стеф тоже. Она заглянула ко мне в кабинет, и мы решили немного поболтать перед сном. Разговор как-то сам собой вывернул…

Он пересказал жене историю о том, как Стефани нашла в младшем Шпеере что-то особенное.

– Так... И что тебя беспокоит, Гео?

– Несчастная, расстроенная девушка, доведённая до отчаяния. Ей плохо, она больше не может это скрывать. Она падает на пол и кричит о своём горе. И тут появляется молодой человек, который её обнимает и говорит – не плачь, у тебя всё будет хорошо.

– И?..

– Финка, так я с Машей познакомился. Одинокая, несчастная девушка в кафе. Которая потом рыдала у меня в объятиях, а я её успокаивал.

Он внимательно посмотрел на жену.

– Финка, скажи честно, что ты думаешь? Я – идиот? Дебют психрасстройства? Я не хочу, чтобы Стеф повторяла судьбу Маши.

Жозефина улыбнулась.

– Никакой это не дебют. Всё так и должно быть. Ты любишь Стеф и боишься за неё. Только бояться не надо.

– Ты думаешь?

– Уверена. Уже хотя бы потому, что Маша была сиротой. Сам же говоришь – у неё была только подруга Стешка и воспитатель… Рейнольд, кажется?

– Директор детдома, да. Рейнольд Александрович. Хороший был человек, царство ему небесное.

– Ну вот. А у Стеф сегодня – целый букет родственников. Папа родной, папа Давид, тётушка игуменья... Лучшая подруга мамы Стешка тоже ей как родная тётя. И. о. старшей сестры вторая жена папы Жозефина… – она рассмеялась. – И даже армянский дедушка. Короче, стартовые условия – прямо противоположные тем, что были у её мамы. Соответственно, и итоги ожидаются другие.

Гео облегчённо выдохнул.

– Финка, определённо: ты – мой ангел-хранитель.

–

НА КРУГИ СВОЯ

(СЕДЬМАЯ ЖИЗНЬ)

Люби – и делай что хочешь.

«Рассуждения Блаженного Августина на Послание Иоанна к парфянам»

1

– Привет, папа! – Стеф, как всегда, заглянула к нему без стука. И только заметив, что отец просматривает какие-то бумаги, остановилась на пороге. – Ты занят?

– Для тебя я всегда свободен!

Он решительно отложил документы и обнял старшую дочь.

Стефани училась в одной из первых в стране частных гимназий с углублённым изучением гуманитарных дисциплин. Программа труднее, чем в обычной школе, но учителя хорошие, так что детям интересно. И много внеклассных занятий вроде кружка рукоделия. То ли от мамы передалось, то ли итальянские друзья помогли – но девочка теперь с удовольствием мастерила кукол и декорации для детских любительских театров. Очень радовалась, когда получала письма из Италии с фотографиями: её поделки играют в спектаклях «больничных клоунов». Короче, нередко возвращалась домой поздно – иногда даже позже главы государства. Впрочем, тот всегда ценил семейный уют и в Администрации Президента по окончании рабочего дня почти не задерживался. А если уж и надо поработать с какими маловажными бумагами – так лучше это делать дома, иногда бросая взгляды на висевшего в углу Чёрного Георгия – вразуми, отче.

Сегодня надо было рассмотреть несколько прошений о помиловании. Стандартный набор бумаг: само прошение, краткая характеристика арестанта с фотографией из личного дела, отзыв от администрации места заключения, краткая выписка с изложением сути приговора.

– Пап, смотри! – из школьного рюкзака дочь вытащила очередную забавную тряпичную куклу. – Я его делала три занятия!

На рабочий стол главы государства решительно уселся енот, расплывшийся в улыбке. Ага, знаем. От улыбки станет всем светлей. Стеф обожает советские мультики.

– Тебе нравится?

– Я в печали. Прикинь, лет через 50 напишут в школьном учебнике истории: Лиандер, Джордж Джорджиевич – мелкий политический деятель, современник великой кукольницы Стефани

Красс…

В первую секунду дочь не поняла, во вторую расхохоталась.

– Тебе правда нравится?

– Он отличный!

– А ты что делаешь? Или государственная тайна?

– Государственные тайны я домой не ношу. Просматриваю прошения о помиловании.

– Это… из тюрьмы?

– Из неё.

– Можно? – Стефани полистала несколько бумаг, лежавших у отца на столе. Особенно анкеты осуждённых с фото. – Пап, а как ты определяешь, кого помиловать, а кого нет?

– По конституции: «Руководствуясь законом и совестью».

– А как ты ими руководствуешься?

– Для начала читаю текст прошения. Его каждый проситель должен писать самостоятельно, типовой формы нет. И поэтому за текстом хоть немного, но виден его автор. Есть явно заказные и лживые прошения, есть искренние. Человек, в конце концов,