действительно спала. Он поправил ей одеяло, постоял несколько секунд посреди комнаты. На столе дочки по-прежнему центральное место занимал тот самый резиновый котёнок-игрушка, а вокруг было много бумаги, тряпочек, фломастеров. Джордж взял листок розовой бумаги и ярко-красный фломастер. Нарисовал сердечко и ниже: «С добрым утром! Я тебя люблю!» Пристроил над кроватью. Завтра, когда девочка проснётся, она первым делом должна будет увидеть этот листок.

Вечером он показал дочери бумагу. Всё официально. Указ Президента Северной Федерации о помиловании. Стандартная формулировка: «Руководствуясь Конституцией Северной Федерации, Уголовно-процессуальным кодексом Северной Федерации и принципом гуманизма, постановляю: применить процедуру помилования к... Помилованную от дальнейшего отбытия наказания в местах лишения свободы освободить, уголовное преследование в отношении неё прекратить. Вступает в силу с момента подписания. Президент Северной Федерации Д. Лиандер. Подпись удостоверяю. Главный секретарь Администрации Президента Северной Федерации». Печать Администрации Президента Северной Федерации.

– Спасибо, папа!

Дочь крепко его обняла. Какое всё-таки счастье... После чего забрала бумагу себе.

– Стеф, я не понял?

– Я должна сама её отвезти и отдать.

– Стеф, не выдумывай! Отправим с фельдъегерем.

– Пап… – дочь опустила взгляд. – Вчера я пообещала отвезти и отдать указ о помиловании сама.

– Можешь считать, что ты ничего не обещала. Не выдумывай!

– Вы опять?

В дверях стояла Финка и улыбалась не то сочувственно, не то иронически. Джордж матюгнулся про себя.

…В ворота женской колонии они въехали в начале одиннадцатого. Полномочный представитель Президента Северной Федерации Стефани Джорджиевна Красс и сопровождающий её взрослый – Алексей Рудольфович Жмеровский. Пятнадцатилетняя девочка привезла какую-то особо важную бумагу из Администрации Президента и должна проверить её исполнение. Всё это могло бы показаться бредом, если бы не было подтверждено несколькими звонками Откуда Надо и ещё парой бумаг с печатью президентской администрации. На словах руководству тюрьмы пояснили только самое общее. Не надо лишний раз показывать гостье зечек. Примите в самых благоустроенных помещениях. Обед в колонии допускается, только имейте в виду – это вам не инспекция из ФСИН, так что не вздумайте выставлять на стол батарею бутылок с крепким алкоголем. Что у вас там безалкогольного есть? Клюква растёт? Вот и угостите Стефани Джорджиевну клюквенным морсом.

Автомобиль остановился у самого входа в административный корпус. Вышла юная девушка-брюнетка и её сопровождающий. Было видно, что девушка волнуется. Хотя – что хорошего можно увидеть внутри колонии? Серые кирпичные здания, колючая проволока над ними... Девушка робко оглянулась. Сопровождающий выразительно посмотрел на начальника колонии. Конечно, не тот самый Жмеровский, но – родная кровь. Он находиться внутри тюрьмы не боялся. Внимательный холодный взгляд, характер нордический, стойкий.

– Стефани Джорджиевна, Алексей Рудольфович, здравствуйте! Проходите, пожалуйста!

Внутри административный корпус выглядел куда симпатичнее. Вполне благоустроенное казённое ведомство. Разве что железных дверей и решёток поперёк коридора многовато, но перед гостями мгновенно открывались все двери. А кабинет начальника колонии и вовсе походил на любой из столичных офисов: большие окна, светлые обои, мягкая мебель.

Чем мы заслужили вашего внимания, Стефани Джорджиевна? По какому поводу вы к нам собственной персоной? Или о делах потом, а сначала желаете перекусить с дороги?

Обыкновенные люди. К ним, в глухую тюрьму в далёкой провинции, зачем-то приехала любимая дочь Самого, а в качестве её сопровождающего – сын всесильного начальника Службы безопасности президента. Такой шанс выпадает один раз за всю жизнь. Надо понравиться.

– Стефани, мы сначала поедим? – поинтересовался младший Жмеровский.

– Нет. Потом поедим.

И уже обращаясь к начальнику колонии:

– У вас содержится Элина Грай. Позовите её.

Начальник посмотрел на Алексея Рудольфовича, тот кивнул – выполняйте. Доставьте ко мне арестантку Элину Грай! И побыстрее! – это уже подчинённым, в телефонную трубку. И – снова в сторону гостей: Алексей Рудольфович, так чем обязаны вашему посещению? Тот кивнул в ответ – сейчас узнаете. Пока лучше вот что сделаем: разговор с арестанткой начну я, а Стефани Джорджиевна подключится потом. Поэтому поставьте мебель как-нибудь так, чтобы меня доставленная увидела сразу, а Стефани Джорджиевну… лучше, если вообще она её до определённого момента видеть не будет. О да, конечно, сейчас всё сделаем. Поставим два мягких кресла одно за другим. Вы садитесь на переднее, а Стефани Джорджиевна – на заднее. Может, вам пока чаю? Мы тут свой делаем, на наших травах. Всё натуральное, экологически чистое. Адъютант, быстро принеси чаю!

Арестантку тоже доставили быстро.

Стефани видела её один раз в жизни, трёхлетней девочкой.

В памяти остался не портрет, а образ. Точнее, несколько образов. Самый симпатичный – Снежная Королева из советского мультика. Злая, холодная, властная женщина.

Доставленная в кабинет начальника колонии арестантка Элина не походила на тот образ ну примерно ничем. Четыре года тюрьмы... Тюрьма вообще отлично учит скромности и терпению. Обычная мышь в робе; видно, что уже немолодая; глаза опущены вниз; голос тихий. Арестантка Грай по вашему приказанию явилась.

– Элина… Генриховна, вы подавали прошение о помиловании господину президенту Северной Федерации?

Младший Жмеровский говорил с ней презрительно-ровно; обычный большой начальник.

– Да, подавала, господин… – она запнулась, не зная, как обращаться к этому человеку, столь вольно сидящему в кабинете начальника колонии.

– Меня зовут Алексей Рудольфович.

– Да, подавала, Алексей Рудольфович.

– А почему вы решили подать это прошение?

– Приближалась половина моего срока. И товарищ… гражданин полковник утвердил мою положительную характеристику с места работы.

Гость бросил взгляд на хозяина кабинета.

– Точно так, Алексей Рудольфович, утвердил. Она... Она действительно хорошо у нас работает в швейном цехе. Если желаете, мы вам покажем наше производство.

– Я ничего не понимаю в швейном деле. Покажете соответствующей комиссии ФСИН при проверке. Они оценят.

И снова в сторону арестантки:

– Элина... А почему вы написали такое краткое прошение? Как будто рапорт какой-то. Обычно когда человек просит его помиловать, он о себе рассказывает всё что угодно. Какой он хороший работник, как участвовал в самодеятельности, сколько поощрений... У вас ведь должны быть поощрения, если вы хорошо работали?

– Да, у меня были поощрения, Алексей Рудольфович. Гражданин полковник о них упомянул в справке, которая прилагалась