за шесть лет куда-то еду – решил и написать это дополнение к «Зёрнышку» сейчас: там ещё буду ли жив, а на всякий случай объясниться. Перед каждым новым шагом хочется подвести черту прежнему.

Сперва это путешествие задумывалось просто как разминка: всё сижу-пишу, сижу-пишу, – и это имея свободу движения по всему земному шару! – да хоть, закончив «Март», съездить куда-то. Хотя никакого однообразия в нашей вермонтской жизни я не ощущаю и без стеснения чувств готов жить тут до, надеюсь, возврата в Россию, – всё же перерыв в работе располагает ввести в жизнь и что-то непредвиденное, незнаемое, новую полосу зрения. А куда? – не по Америке и не по Европе, уже ездил. Тут – вечный русский интерес к странам дальней Азии.

Но стал я понимать: это не прогулка будет, нет. В Японии, в Корее и на Тайване меня переводят, читают и знают. И там – не избежать острых вопросов. Южнокорейское Культурное общество усиленно и звало меня к публичным выступлениям. (И вот уж где газетчики не возьмутся перепахивать меня на «фифти-фифти».)

Долго обдумывал: а четыре Курильских острова? Промолчать, наверно, не придётся. Стал изучать историю вопроса. Отдать – будет по полной справедливости. Старая Россия никогда на них не претендовала – ни капитан Головнин в начале XIX века, ни адмирал Путятин в середине его. А сейчас японцы только и настаивают всего лишь на этих четырёх островках – и готовы на дружбу. И так можно снять их память о Южном Сахалине. Так и ответить: на этом вы и можете видеть разницу между старой Россией и новым Советским Союзом, острова – это тоже часть коммунистической проблемы.

А Тайвань – это будут впечатления чисто китайские, как побывать бы в самом Китае, а уж добавить наслой коммунизма – это мне легко умозрительно. Тайвань – это опорная точка моей страсти, это наш несостоявшийся врангелевский Крым.

Вермонт

Весна 1982

Часть третья

(1982–1987)

Глава 9

По трём островам

А затем азиатская поездка завязалась и сама собой. Летом 1981 мой первый японский переводчик Хироши Кимура написал, что будет в Штатах и хотел бы меня посетить. При встрече в Вермонте он поразил близким знакомством с сегодняшней советской жизнью, не раз там бывал, многих литераторов знал. От природы ли у него была такая вроде бы неяпонская черта или сообщилась ему от касаний с русскими, но постоянно встречал я в нём – и все наши потом недели в Японии – открытую русскую сердечность. Я под секретом рассказал ему о намерении попутешествовать в Японии после Южной Кореи, просил его содействия: поездить вместе по острову Хонсю. Но ещё не было у меня чёткого плана общественных выступлений в Японии. Прошло с полгода – и вдруг Кимура шлёт мне (будто не сам затеял, а к нему обратились с поиском) приглашение от крупной японской газеты «Йомиури»: просят три моих выступления – по их телевидению «Нихон», по их же радио «Ниппон», статью в «Йомиури» о положении в СССР – и обязательство не сноситься с другими компаниями «медии». А за всё то – никаких хлопот об организации, автомобиль с шофёром для поездки по стране и немалый гонорар. Никогда прежде я подобного приглашения не получал – а все ведь именно так и ездят. Я охотно принял. И при таких заботах согласился на их просьбу переставить Корею на второе место, чтобы посвежу выступить в Японии. Позже они просили добавить в условие ещё дискуссию за круглым столом в «Йомиури». Я согласился. Затем – сменить выступление по радио на речь «к избранному кругу руководящих лиц Японии». Что же, как раз руководящих лиц и надо поворачивать. Считать выступление закрытым или открытым? (Разная степень откровенности и резкости выражений.) – Считать открытым, и будет 500 человек. – Отлично, согласен, лучше не придумать. Общественные выступления рисовались мне как неизбежные – и осмысленные – меры для этой моей затеянной поездки. (Хотя: уже наглотавшись полного непонимания на «белых» материках, какие надежды ещё оставалось питать?)

И стал я готовиться. Закончил Вторую часть «Зёрнышка», сел читать – к Японии и вообще к Азии. Для самого путешествия, для ориентировки – надо было много начитать, и всё по-английски, и делать выписки. Статью об СССР японцы особенно требовали написать ещё до моего приезда в Японию, чтобы успеть перевести, не опоздать с публикацией. И «речь к руководящим кругам» была настолько ответственна, что я, конечно, должен был не только обдумать её заранее, но и дословно написать, лишь позже поправив на путевые впечатления. Полтора месяца ушло на всю эту подготовку, никогда я так не удалялся от своей основной работы.

Что́ могла быть за статья об СССР? «Как коммунизм калечит народы» (вообще всякие народы, но на примере СССР)? Я знал о том слишком много, но и слишком же много в разных местах об этом говорил, – не повторяться, хотя японцы, может, того ничего не читали. А наверно, надо дать очень сжатый, плотный и конкретный обзор сегодняшней советской жизни. Статья становилась не собственно моей, а компилятивной, как я никогда ничего не писал. Публицистической задачи я тут не решал, а – уплотнить всё огромное в малый объём, это я умею. (С годами наращиваются уже тысячи страниц в моих книгах, а всё же я считаю, что я лаконичен: по объёму втиснутого.) У «Йомиури» – 9 миллионов читателей. Материал должен быть доступный массам, очень конкретный, применённый к японскому уму-практику, и передавать советскую невыносимость, главным образом хозяйственную и бытовую.

А что́ с речью для руководящих кругов? Даже скромное изучение Японии, в которое я погрузился, выявляло мне три узловые точки их новой истории: начало эпохи Мэйдзи (60-е годы XIX века) – крушение 1945 года – и то, что́ случится или не случится с ними в ближайшие годы, а назрело. Такое построение не далось мне трудно. Но трудно было русскому решиться – давать советы Японии, смею ли?

Сверх всего схватился читать и Пильняка, и Гончарова «Фрегат “Паллада”», не пропадать же опыту, кто когда из русских писал о Японии и о тех краях[341]. И о Тайване прочёл книгу, Корею уже только едва схватывал, времени не хватало до отъезда.

Но более всего для меня было важно – попутешествовать по Японии вполне частно, чтоб не было шумихи, чтоб не обступали корреспонденты. Из Штатов летел со мной Хироши. При выходе из самолёта нас встретили от компании «Ниппон» и полицейские в штатском; и, стороной от публики, провели через «иммиграцию», мимо таможни – и вот я уже сижу в «мерседесе», рядом – директор радио «Ниппон» Кагехиса Тояма. Он оказался примерно мой ровесник. Из