Всемирный баптистский альянс,

Всемирная лютеранская федерация, и

Всемирный альянс реформатских и пресвитерианских Церквей.

Все эти годы самыми упорными критиками соборного экуменизма были консервативные евангелики. Да, они жили по Библии и знали: Иисус молился о том, чтобы его ученики были едины. Но они ставили под сомнение федеративную форму христианского единства.

И еще они выступили против того, что в основе Всемирного Совета лежат недостаточно ясные доктрины, а сам Совет слишком привержен евангелизации и, что особенно волнительно, все чаще участвует в политической деятельности в развивающихся странах.

Со времени Ассамблеи в Упсале (1968) Всемирный Совет, похоже, рассматривает единство Церкви как знак единства человечества. И консервативные евангелики утверждают, что это может легко привести к поддержке гуманистических целей общества, – а не христианского свидетельства. А тогда разница между Церковью и миром станет не столько вопросом веры и неверия, сколько в ином: Церковь обратится в угнетенных, а мир – в угнетателей. А освобождение заменит собой спасение души.

Выражения единства у евангеликов

Вера евангеликов восходила к эпохе Великого Пробуждения, и они всегда подчеркивали необходимость личного религиозного опыта. Их мало интересовала правильная форма Церкви; их первой задачей была ее миссия. Джордж Уайтфилд говорил о евангеликах всех поколений, когда, проповедуя с балкона здания суда в Филадельфии, он возвел взгляд в небеса и закричал:

В начале 1940-х годов американские евангелики создали две организации: Национальную ассоциацию евангельских христиан и Американский Совет Христианских Церквей. Обе были верны ортодоксальному христианству, но различались по структуре и по отношению к соборному экуменизму. Американский Совет особенно критично относился не только к Национальному Совету и Всемирному Совету Церквей, но и ко всем, кто так или иначе был с ними связан.

Евангелики устроили ряд международных конгрессов, пытаясь поддержать объединенные усилия в проповеди Евангелия. Вдохновленные масштабными «крестовыми походами» Билли Грэма, они пригласили на Всемирный конгресс по евангелизации, прошедший в 1966 году в Берлине, участников из более чем ста стран, и поощряли проведение региональных и национальных конференций на большинстве континентов.

Международный конгресс по евангелизации мира, прошедший в 1974 году в швейцарской Лозанне, ясно показал, сколь глубокими и зрелыми стали взгляды евангеликов на единство. Международная группа из 142 евангельских лидеров под почетным председательством Билли Грэма пригласила 2700 участников, стремясь побудить региональные группы к распространению евангельской веры и составить «Лозаннский завет», подписанный подавляющим большинством участников.

В этом соглашении утверждалось, что «зримое единство Церкви в истине есть Божья цель». Это стремление евангеликов к единству подтверждает две причины: богословскую и прагматическую.

Единство Церкви, говорилось в соглашении – это дар Бога через Духа, ставший возможным благодаря кресту Христа: «Он есть мир наш» (Еф 2:14). В нем признавалось, что единство может затронуть многие формы, но «союзы учреждений» не всегда поддерживают единство «в истине» (Еф 4:13).

Прагматическая причина «зримого единства в истине» – в том, что «распространение евангельской веры… зовет нас к единству». Как можем мы проповедовать Евангелие примирения – и оставаться в раздоре?

После Лозаннского конгресса был создан Комитет по продолжению евангелизации мира в составе сорока восьми человек. Исполнительным секретарем стал преподобный Готфрид Осей-Менса, африканский лидер; он и приступил к «поощрению и оказанию необходимой помощи по созданию региональных и национальных комитетов для продвижения евангелизации в каждой области».

Итак, к концу 1970-х годов экуменический дух во Всемирном Совете Церквей, по-видимому, обратился к социальным проблемам – иногда с явным применением политических рычагов – как к главному выражению единства христиан. А консервативные евангелики снова стремились отвести главную роль в Церкви распространению евангельской вести – с надеждой на то, что вслед за этим придет и единство.

Рекомендации к дальнейшему прочтению

Brown, Robert McAfee. The Ecumenical Revolution. Garden City, NY: Doubleday, 1969.

Douglas, J. D., ed. Let the Earth Hear His Voice. Minneapolis: World Wide Publications, 1975.

Goodall, Norman. The Ecumenical Movement. London: Oxford University Press, 1961.

Hardon, John A. Christianity in the Twentieth Century. Garden City. NY: Doubleday, 1971.

Neill, Stephen. Twentieth Century Christianity. Gulden City. NY: Doubleday, 1963.

Второй Ватиканский Собор был торжественным спектаклем. Одна только церемония открытия заняла четыре часа – и казалось, начинается «новая эра для Церкви». Белые митры епископов колыхались по многолюдной площади Святого Петра; переносной трон папы покачивался над этой белой рекой, подобно королевской барже, над папой шелестели опахала из страусовых перьев, и хор воспевал: Ubi caritas et amor Deus ubi est – «Где милосердие и любовь, там Бог».

Но Второй Ватиканский Собор был не просто зрелищем. Мир увидел, что в римском католичестве явился новый дух, требующий перемен в Век идеологий. Этот Собор разрушил протестантский взгляд на Католическую Церковь как на монолитную и абсолютистскую систему. И он знаменовал еще и другое: Католическая Церковь молчаливо признавала, что те, кто прежде списывал ее со счетов как «дела давно минувших дней», имели достойные основания.

Традиционный образ Римско-Католической Церкви, во многом созданный на Тридентском Соборе, был таким: неприступная крепость, на которую нападают атеизм, модернизм и индивидуализм. В ее стенах люди могли обрести безопасность и спасение, ибо только там они могли найти неизменные Божьи истины, истинную жертву мессы и непогрешимость папы. В 1950 году папа Пий XII (1939–1958) снова выразил этот образ, когда в своей энциклике Humani Generis осудил попытки некоторых богословов обновить церковные учения и «ослабить значение догматов… стремясь освободить их от представлений и формулировок, долгое время господствовавших в Церкви, и вместо этого вернуться к языку Библии и святых отцов…»

Второй Ватиканский Собор (1962–1965) дал иной образ. Теперь Церковь представала «странниками». Она, под водительством Божьим, шла по миру вместе с другими странниками и заботилась о больных и уставших. Собор ни в чем не уверял и не говорил ничего определенного – ведь странники еще не пришли туда, куда стремились. Они в пути.