– Ты так слаба, – прошептала она. – У тебя есть бог, но ты понятия не имеешь, что делаешь.

– Сейчас я точно знаю, чего хочу.

Раскаленными пальцами Рин схватила Дацзы за горло. Белая кожа горела и трескалась под ее ладонью, начала сморщиваться. Рин ждала прилива радости, удовлетворения.

Но ничего не почувствовала.

Она не могла просто убить Дацзы. Это слишком быстро, слишком просто.

Ее нужно уничтожить.

Рин подняла руки выше, приставив большие пальцы к нижним векам Дацзы. И вдавила ногти в мягкую плоть.

– Посмотри на меня, – прошипела Дацзы.

Рин тряхнула головой, крепко зажмурившись.

Из-под левой руки что-то прыснуло. Вниз по ладони потекла теплая жидкость.

– Я умираю, – прошептала Дацзы. – Неужели ты не хочешь узнать, кто я на самом деле? Неужели не хочешь узнать правду о нас?

Рин понимала, что нужно с этим покончить.

Но не смогла.

Потому что ей хотелось узнать. Эти вопросы давно ее мучили. Ей хотелось понять, почему величайшие герои империи – Дацзы, Рига и Цзянь, ее наставник Цзянь – стали чудовищами. Потому что сейчас, когда все шло к концу, она как никогда прежде сомневалась, что дерется на правильной стороне.

Она открыла глаза.

Разум заполонили видения.

Она увидела горящий город, похожий на сегодняшний горящий Арлонг. Здания почернели и обуглились, на улицах валялись трупы. Увидела марширующие войска, которые шли колонна за колонной, а выжившие горожане жались у домов, склонив головы и подняв руки.

Никанская империя, оккупированная Мугеном.

– Мы ничего не могли сделать, – сказала Дацзы. – Мы были слишком слабы, когда их корабли пристали к нашим берегам. И следующие пятьдесят лет они насиловали нас, избивали, плевали в нас и говорили, что мы стоим меньше собак, а мы ничего не могли поделать.

Рин зажмурилась, но видения не пропали. Она увидела красивую маленькую девочку с измазанным сажей лицом, стоящую у груды трупов, по ее щекам текли слезы. Увидела истощенного от голода мальчика, лежащего в темном углу переулка рядом с разбитыми бутылками. Увидела мальчика с белыми волосами, изрыгающего проклятья и машущего кулаками в спину солдатам, которым было на него плевать.

– И тогда мы сбежали и обрели силы, дающие возможность изменить судьбу империи, – продолжила Дацзы. – И как, по-твоему, мы поступили?

– Это вас не оправдывает.

– Но все объясняет.

Видения снова изменились. У пещеры кричала и плакала нагая девочка, а рядом копошились змеи. Высокий мальчик лежал на берегу, и дракон обвивал его тело, поднимаясь все выше и выше, как торнадо. Мальчуган с белыми волосами стоял на четвереньках, колотя кулаками по земле, и за спиной у него тянулись и корчились тени.

– Неужели ты не пожертвовала бы всем? – спросила Дацзы. – Не пожертвовала бы всем и каждым, если бы в твоей власти было спасти страну?

Перед глазами Рин промелькнуло несколько месяцев. Теперь она увидела Триумвират уже взрослыми, стоящими над телом Тсевери – всего лишь одной девочки, и выбор казался ясным и очевидным. Что значит одна жизнь по сравнению со страданиями миллионов? Двадцать жизней? Кетрейды так малочисленны.

Какая разница?

– Мы не хотели убивать Тсевери, – прошептала Дацзы. – Она спасла нас. Мы убедили кетрейдов нас принять. А Цзян ее любил.

– Тогда почему…

– Потому что нам пришлось. Потому что нашим союзникам нужна была та земля, а Сорган Шира отказалась, нам пришлось добиться своего силой. У нас был только один шанс объединить наместников, и мы не могли его упустить.

– Но потом вы его упустили! – воскликнула Рин. – Продали Никан мугенцам!

– Если рука гниет, разве ты не отрежешь ее, чтобы спасти тело? Провинции бунтовали. Процветала коррупция. Распространились болезни. Я всем пожертвовала бы ради объединения. Я знала, что мы недостаточно сильны, чтобы защитить всю страну. И потому я выбрала часть. Ты сама знаешь, как выбраковывают лишних, ты ведь командуешь цыке. И знаешь, как порой велят поступать правила.

– И ты нас продала.

– Я сделала это ради них, – тихо произнесла Дацзы. – Ради империи, которую оставил мне Рига. Ты не понимаешь, что стояло на кону, потому что не ведаешь подлинного страха. Не знаешь, насколько все могло быть хуже.

Голос Дацзы надломился.

И Рин во второй раз увидела, как треснул прекрасный фасад, тщательно созданный образ, в котором Дацзы представала миру в последние десятилетия. Эта женщина была не Гадюкой, не интриганкой-правительницей, которую Рин ненавидела и боялась.

Эта женщина была напугана. Но она боялась не Рин.

– Мне жаль, что пришлось причинить тебе боль, – прошептала Дацзы. – Жаль, что пришлось причинить боль Алтану. Я предпочла бы этого не делать. Но я разработала план, как помочь моему народу, а вы стояли на пути. Ты не знала своего подлинного врага. И не стала бы слушать.

Рин страшно разозлилась, потому что не могла больше ненавидеть Дацзы. И с кем теперь сражаться? На чью сторону встать? Рин больше не верила в республику Вайшры и уж точно не доверяла гесперианцам, но не понимала, чего хочет от нее Дацзы.

– Можешь меня убить, – сказала императрица. – У тебя это получится. Конечно, я буду сопротивляться, но ты наверняка победишь. Я бы на твоем месте меня убила.

– Заткнись, – рявкнула Рин.

Ей хотелось сжать ладони и задушить Дацзы. Но гнев отхлынул. У нее больше не было желания сражаться. Рин предпочла бы разозлиться, ведь в пылу слепой ярости все становилось проще, но гнев не приходил.

Дацзы вывернулась из ее хватки, и Рин не пыталась ее остановить.

Императрица все равно почитай что мертва. Ее лицо превратилось в гротескную маску, из вытекшего глаза струилась черная жидкость. Она покачнулась и схватилась за борт корабля.

Оставшийся глаз остановился на Рин.

– Что, по-твоему, произойдет, когда меня не будет? Даже на секунду не думай, будто ты можешь доверять Вайшре. Без меня ты ему не нужна. Вайшра не моргнув глазом отказывается от союзников, когда в них больше нет надобности, и если не веришь мне, когда я говорю, что ты следующая, то ты полная дура.

Рин знала, что Дацзы права.

Но не знала, куда это ее заведет.

Дацзы покачала головой и протянула руки – открыто и без всякой угрозы.

– Пойдем со мной.

Рин сделала один шажок вперед.

Над ее головой застонала древесина. Дацзы отпрянула. Рин слишком поздно подняла голову и увидела, как на нее обрушивается мачта.

Рин не могла даже закричать. Все силы уходили на дыхание. Воздух врывался в легкие резкими, болезненными толчками, как будто горло сжалось до диаметра булавки. Спина горела в чудовищной боли.