Итак, продажа Русской Америки авторами «Словаря» расценивалась как событие, равнозначное по важности возведению в канцлерский чин князя Горчакова…

В 1867 году Россия, кроме материковых владений в Америке, сдала янки Алеутские острова, острова Прибылова, острова Святого Матвея и Святого Лаврентия, архипелаг Александра (I).

И вот «возстание» на острове Крит, оказывается, было делом, для императорского кабинета Александра II более важным. Нет, не говорят, не говорят в доме повешенного о верёвке.

А вот нам придётся кое о чём поговорить… И — не об острове Крит, а о той критической ситуации, в которую официальная Россия впадала в 1860-е годы, сохраняя при этом то почти флегматичное спокойствие, которое было так свойственно двум августейшим братьям Романовым — Александру и Константину Николаевичам.

Нет, внешне всё выглядело благопристойно. Конечно, на начало царствования Александра II сразу же легла тень поражения в Крымской войне. Парижский мир 1856 года отказал России в праве на мощный Черноморский флот. Но мог ли кто-либо отказать второй «александровской» России в праве не только считаться, но и быть великой державой?

«Освобождение» крестьян без земли Манифестом от 19 февраля 1861 года прошло относительно гладко, если не считать многочисленных волнений крестьян, не веривших, что царь может «освободить» их так, как он их «освободил». «Облагодетельствованные» царём смерды посчитали, что в подлинном царском манифесте была объявлена «настоящая воля» — с землёй, но помещики и чиновники «царёв» текст от народа утаили, «спрятали».

Впрочем, волнения подавили и, теперь уже «пореформенная», Российская империя двинулась дальше… Ещё до «освобождения» — в 1860 году был основан Государственный банк, и в том же году был основан Владивосток…

В том же 1860 году был основан и Всемирный союз израэлитов, созданный Исааком-Адольфом Кремье под патронажем банкирского дома Ротшильдов. А барон Лайонел Натан Ротшильд стал на двадцать лет финансовым агентом русского правительства за рубежом и активно орудовал в сфере русских железнодорожных займов.

Если граф Канкрин считал, что Россия может обойтись и без железных дорог, то сэр Лайонел, напротив, считал, что без них у России будущего не будет. Он вообще любил пути сообщения, этот неугомонный барон. Он и покупку Англией Суэцкого канала финансировал. (О его личном «наваре» с такой любви к победам над временем и пространством, пожалуй, лучше умолчать.)

И — нет худа без добра! Получив не столько хорошую трёпку, сколько звонкую «крымскую» пощёчину за свою неумную активность в «восточном» вопросе, выгодную лишь англичанам, Россия временно взялась вроде бы за ум и обратила своё внимание на вопрос «азиатский» — что англичанам было абсолютно не выгодно.

В середине XIX века ещё николаевская Россия заняла Заилийский край, а чуть позднее была учреждена Сыр-Дарьинская линия. При этом со стороны Сибири в сторону Средней Азии было выдвинуто русское укрепление Верное (будущая Алма-Ата), а со стороны Оренбурга линию держал форт Перовский. Во времена же Александра II было решено соединить их новой кордонной линией, и в мае 1864 года навстречу друг другу двинулись два отряда… 2500 человек под командой полковника Черняева выступили из укрепления Верное, а 1500 человек под командой полковника Верёвкина — из форта Перовский.

Черняев занял с боя кокандскую крепость Аулие-Ата, Верёвкин — городок Туркестан, а потом, соединившись, они 22 сентября 1864 года взяли приступом Чимкент. Так была учреждена уже Ново-Кокандская линия, прикрывшая окраинные русские области от набегов из Хивы, Бухары и Коканда.

Бороться русским отрядам пришлось в основном с жарой и расстоянием, и борьба эта была не менее успешной, чем общий результат — среднесуточный темп движения отрядов достигал полусотни километров. А это — очень много и в более мягких условиях.

Ещё не возведённый в канцлерское достоинство Горчаков сообщил иностранным державам о новых приобретениях России пространным циркуляром, в котором вначале справедливо отмечалось, что «величайшая трудность состоит в умении остановиться», а затем пояснялось, что цель императора Александра II «состоит не в том, чтобы расширить, вне всякой разумной меры, границы земель, подчинённых его скипетру, но утвердить в них свою власть на прочных основаниях, обеспечить их безопасность и развить в них общественное устройство, торговлю, благосостояние и цивилизацию».

Впрочем, тактически Горчаков занял линию не очень-то умную — он стал преждевременно заявлять, что Россия дальше двигаться не будет, что было геополитически просто невозможным. Однако в стратегическом отношении тут всё было верным: было заявлено, что всё, что России требуется, так это — выйти к пределам разумного, не перейдя их.

Но где они, эти пределы?

Пустынные земли от Верного, от озера Иссык-Куль через Арал к Каспию и между Аралом и Каспием были естественной буферной зоной для России и прилежали к ней с любой точки зрения. У кочевников на этих землях было неотъемлемое право жить на них и кормиться с них. Однако в стремительно колонизуемом европейцами мире такое право аборигенов обеспечивалось как раз при включении их земель в состав России.

Со степями всё было ясно, но оставалась ещё густонаселённая и древняя зона Хивинского ханства, Бухарского эмирата, Коканда и Ферганы.

Руководствоваться логикой геополитики — значит уметь вовремя остановиться. И Горчаков мыслил тут вроде бы вполне национально и в русле русской геополитической идеи — двигаться не далее естественных российских границ. Такими границами на юге и юго-востоке были горы — Кавказ, Копетдаг, Гиндукуш, Памир, Тянь-Шань, Алтай… Если мы посмотрим на карту России Николая II, то увидим, что к началу ХХ века русские вышли на эти горные геополитические рубежи и дальше них не пошли. К 70-м же годам XIX века на них ещё надо было выходить, потому что Ново-Кокандская линия была неизбежно промежуточной — в зону между ней и горными рубежными хребтами активно просачивались англичане из Индии. Поэтому вопрос о сохранении прежнего статуса среднеазиатских ханств не стоял. Дилемма была такова: или эти ханства тем или иным образом войдут в сферу государственного бытия России, или они будут подчинены Англии (сегодня место Британии в этой дилемме заняли США, внедряющиеся в Центральную и Среднюю Азию).

Интеграция Средней Азии с Россией была поэтому предрешена. Но — не более чем интеграция Средней Азии. А для этого России надо было всего лишь продвинуться вперёд — чтобы обеспечить безопасность основной национальной территории, не ущемляя местных народов. То есть для России это было одним из важных вопросов спокойного дальнейшего национального развития. Англия же хотела внедриться в Среднюю Азию и закрепиться на очередных землях, отстоящих от Английского острова за тридевять земель, морей и гор… (Как ныне к этому же стремятся США.)

России южнее азиатских гор — за них — продвигаться смысла не было, однако по золотому принципу английского джентльмена: «Обвини раньше, чем обвинят тебя», Лондон вдруг стал «тревожиться» за судьбу своих ост-индских владений, лежащих за горами. Уже в 1865 году сент-джеймский кабинет обратился к русскому двору с предложением обменяться нотами для выяснения взаимного положения обеих держав в Средней Азии. Россия резонно отказала — геополитически обоснованным могло быть лишь такое положение вещей, когда Россия включает в свой состав Среднюю Азию, причём — не как колонию, а как новый элемент национального государства, а Англия волей-неволей признаёт этот факт и не пытается приобрести в Средней Азии уже не заморские, а, так сказать, «загорские» колонии.