его поведении на сцене. Его монолог становился все более и более шутовским — настолько, что по временам казался почти сюрреальным. Так как женщины в зале стали вести себя все более несдержанно (почти с первого же выступления они принялись бросать на сцену лифчики, трусики и нижние юбки), он начал раздавать поцелуи, поначалу от случая к случая, а затем как часть своего выступления. Примерно спустя две недели от начала ангажемента он сначала случайно разорвал брюки, а вскоре и это тоже стало своего рода ритуалом, а один раз он исполнял «Memories» из — за занавеса, переодевая брюки. В один из вечеров во время исполнения «Are You Lonesome Tonight?» у него вызвало истерический смех сопрановое облигато Сисси Хьюстон, и он уже не смог исполнять эту песню. В другие вечера он с Чарли начинал дурачиться, и аудитория получала спектакль, который нередко наблюдали подруги и режиссеры. И тем не менее шоу никогда не теряло своей внутренней энергии. Элвис всегда был полностью увлечен действом, музыка по большей части оставалась все такой же живой и эмоциональной, просто атмосфера на выступлении стала более радостной и веселой, что было только естественно для исполнителя, который начинал чувствовать себя все больше и больше в своей стихии.

Полковник тоже пребывал в своей стихии — рассказывал о карнавальных днях своей молодости, набирал новых членов в свою лигу, грелся в лучах новообретенного успеха, однако на каждом углу попирая респектабельность. Несколько репортеров были свидетелями того, как этот вездесущий старый чудак, заслуживавший по крайней мере снисходительного упоминания в каждой новой истории о замечательном воскрешении карьеры Элвиса Пресли, проигрывал за игрой в рулетку по нескольку сотен долларов за раз.

«Интернэшнл» отмечал присутствие Полковника более официальным образом, уже на следующий день воспользовавшись своим опционом на второй ангажемент, а три дня спустя разорвав контракт Элвиса и повысив его жалованье до 125 тысяч долларов в неделю. Это было привязано к продлению срока действия договора, по которому Элвис должен был выступать в «Интернэшнл» дважды в год в течение следующих пяти лет, что гарантировало обязательный в глазах Полковника миллион долларов за восьминедельную работу по 1974 год включительно. Что касается опасений, которые Полковник мог иметь относительно того, что кому — то будут предложены лучшие условия, были даны многочисленные заверения и устные гарантии, что его мальчик будет сохранять привилегированное положение на протяжении всего срока действия контракта, — иначе говоря, что казино будет автоматически вносить изменения в контракт Элвиса, буде другие исполнители получат более выгодные условия.

Полковник ни в коем случае не беспокоился. Теперь он был так же уверен в способностях Элвиса, как и в своих собственных. Его единственное опасение состояло в том, что, возможно, все складывается слишком хорошо; он наблюдал за мальчиком, и его все больше охватывала тревога, что, возможно, он начинает чувствовать себя на сцене слишком вольготно, обрушивая на зрителей каскад непристойных словечек и неприличных замечаний, которые Полковник считал неуместными, особенно на дневном шоу, на котором нередко присутствовали дети. Элвис должен следить за собой, написал он в резкой записке после его выступления 22 августа. Он знает, что Элвис не хочет испортить все то, что им дал до сих пор ангажемент, но он также понимает, что может только сказать это Элвису, что только во власти Элвиса как — то изменить ситуацию. Теперь, давал понять он, как и раньше, они снова вместе против всего остального мира.

Бесконечно появлялись старые и новые друзья — званые и незваные. Клиф Гливз сдал билет на самолет, который прислал ему Элвис, и отправился на машине из Мемфиса с Сэмом Филлипсом, а Джордж Клейн и Марти Лэкер отложили свой приезд до конца недели по просьбе Элвиса, с тем чтобы они могли увидеть его выступление после того, как будут устранены все шероховатости. «Элвис получает здесь невероятный прием, — сообщали они в «Мемфис пресс — симитар». — Нужно увидеть это самим, чтобы поверить в это». Уже в середине их пребывания в Лас — Вегасе к ним присоединились Чипе и мемфисский антрепренер Герби О'Мелл, а мемфисский врач Элвиса доктор Никопулос, который помог ему отсрочить свой приезд на съемки фильма «Clambake», впервые лично встретился с Полковником Паркером после своего краткого знакомства с ним по телефону два года тому назад. Джерри Ли Льюис едва не сцепился с Полковником, когда тот попытался очистить гримерную от посторонних, включая Джерри Ли Льюиса. «Я не позволю какому — то старому горлопану указывать мне, с кем мне пить», — грубо заявил Джерри Ли Элвису и всем остальным в комнате, но не получил от Полковника и намека на почтительность.

Каждый вечер Элвис держал в своем номере двор. В один вечер к нему мог заглянуть Том Джонс, и они пели дуэтом до самого рассвета. В другой вечер это могли быть просто Imperials, с которыми Элвис любил петь старые госпелы. «Каждая ночь была вроде представления по монаршему повелению, — вспоминал менеджер Imperials и клавишник Джо Мошио (доходило до того, что в некоторые вечера вам хотелось попросту улизнуть из номера после нескольких дежурных поздравительных слов, чтобы не застрять там на всю ночь). — Очень часто ему действительно просто хотелось попеть, и он садился за рояль и развлекал всех присутствующих. Иной раз там толпились знаменитости, иногда были просто завсегдатаи, а чаще всего компания состояла из парней». Кто бы ни присутствовал, номер всегда был полон людей, и Элвис всегда пел. Некоторые из парней говорили, что все как в старые времена, — но скорее было так, словно старых времен никогда не было.

Элвис был настроен особенно оптимистично, когда беседовал с британским музыкальным журналистом Реем Конноли, пишущим для «Нью мьюзикал экспресс», давая редкое интервью, санкционированное Полковником (и проходившее в его присутствии). «Могу сказать, что мы приехали сюда не из — за денег, — заявил он Конноли. — Я все эти последние девять лет хотел снова выступать на сцене, и это все копилось и копилось во мне с 1965 года, пока напряжение не стало невыносимым… Не думаю, что смог бы дольше терпеть». Что касается денег, то это в действительности не важно, он даже не хочет знать об этом.

Он смеется и откидывает назад голову, демонстрируя свои ослепительные зубы и поражая своими удивительно длинными ресницами. «Можно ведь и так сказать? — юморит Полковник. — Полковник не имеет никакого отношения к финансам мистера Пресли. Ими исключительно занимаются его папа, мистер Вернон, и его бухгалтер».

Мистер Пресли — старший, упитанная и седая версия своего