впереди несколько часов кроваво-черного мира и много музыки в наушниках.

Личный элемент, конечно, есть. В предуведомлении к книге рассказывается о том, как с подачи друга-меломана автор пошел в музыкальный магазин за дисками Галас, продавец пошутил, как бы при прослушивании соседи не вызвали милицию (видимо, это общий случай – когда в институте у меня в колонках визжал, хрипел, кричал, стонал, метался голос Галас, мама поинтересовалась, долго ли еще будут резать свинью…). Мотив же книги замечательный – «нужно хоть что-то написать о ней, потому что, если этого не сделаю я (не профи и не музыковед), в России этого не сделает никто и никогда». О скольких музыкантах и авторах так думаешь…

«Скорбящий киборг» – конечно, не биография и не монография, а пролегомены, введение в мир Галас, распахивание дверей в него, будто эрудированный знакомец рассказывает тебе, ставит диски, вот, послушай еще, а тут с ней был такой случай!.. Введение не только тактичное, но и объемное, всеохватное, как звук из хорошей аудио-системы: в книге В. Аширова есть биографический очерк, характеристика голоса («переходит от крика к сопрано, от экзальтированной декламации к бормотанию, от судорожного пения к полной тишине»), дискография с описанием содержимого, перечень любимых тем певицы (больные и заключенные, СПИД и депрессия, религиозность и бунт), рефераты всех доступных западных книг, диссертаций и статей о Галас (!) и собственная полемическая концепция ее величества Диаманды Галас.

Автор «Киборга» любит мисс Диаманду, не видит ей равных (и он прав, и можно только приревновать!), но – вполне объективен при этом. О той же яркой, как ее сценический мэйк-ап времен «сатанинских альбомов» (хотя, конечно, не сатанинских – изгнанный ангел Сатаниил для нее олицетворяет всех отверженных, больных СПИДом, сексменьшинства, проклятых современных обществом ауткастов) биографии. Да, дочь богатых родителей-греков, преподавателей, сама талантливо изучала биохимию, но – от отцовского фортепиано и джаза ушла в фри-джаз и гораздо дальше, биохимические эксперименты уже над собой, проституирование ради денег на наркотики и занятия вокалом, сделала себе стерилизацию («роды – верх непристойности»), радикальная феминистка, состояла вроде бы в бригадах по кастрации насильников, преданная греческая дочь, оставила концертную деятельность, чтобы ухаживать за престарелой матерью, знает 10 языков, обладает голосом в 4 октавы (с помощью различной электроники на концертах диапазон растягивается до немыслимых размеров), встает в 4 утра, убежденно живет одна, даже без Интернета… Но, экстремальная, лиминальная и трансгрессивная во всем (горе тем же организаторам концертов – так, после какой-то разборки на последнем московском концерте ездить в нашу страну Диаманда зареклась…), дива, например, любит поругаться в форумах с теми, кто не так трактует ее музыкальные решения. Значит, и Интернет у нее все же есть… Или же небожительница, перелагающая в песнях По, Бодлера, Бенна, Пазолини, Мишо и других, обрушивается на Бритни Спирс – правда, это отдельная песня, она не только ругается, как сапожник, но язык острее дамасской стали: «пусть она выглядит как объект вожделения педофилов, но зато звучит как радиоактивные черви». Да то же имя – нарекли потомка маниотов из Спарты вроде бы Атамандией, но в телефонных справочниках она значится как Диана Хелена. Пойди разберись…

Ключевым тут становится, видимо, что Диаманда – между, вне, сверх этих определений. «И это пограничное состояние (дива с обсценным поведением в интернете; создательница священного гезамткунстверка, который обращается в ничто при малейшем взгляде на него; как бы женщина, но как бы и мужчина; с одной стороны, технически весьма подкованная оперная певица, с другой – просто тетка-с-улицы с совершенно не поставленным голосом; исполнительница блюза или все-таки этники; женоненавистница или все-таки феминистка) – состояние перманентного пересечения любых границ, социальных и творческих или, скорее, балансирования на тонкой грани между ними – и есть Диаманда Галас».

Поэтому ценны любые подступы, предположения, разгадки тайны диамандовой. И В. Аширов, вооружившись всем аппаратом модерной философии и истории музыки, отправляется в боевой поход. Выводит виды пауз в зонгах Галлас, семантику взрыва и крика в ее каверах джазовых, блюзовых и блюграссовых стандартов, анализирует особенности работы с ферматой, перечисляет возможных предшественниц Диаманды (Фатима Миранда, Джоан ЛаБарбара, Меридит Монк, Пэтти Уоттерс, Кэти Берберян), дает список тех, кто пытается подражать ей (от Яниса Христу, Франсуа Дюфрена до Евы О и Сайнхо Намчылак – как тут не включить YouTube в поисках венгерской фольклорной певицы Лауры Вексельбаум или силовой электронщицы Маргарет Шардье!). И да, возражает другим, тем, кто – воистину перечислил буквально всех авангардных писателей, исполнителей и философов-постструктуралистов, сочиняя ученые опусы о певице. «Объект теряется в гуще идеологических положений, служит иллюстрацией того или иного феминистического тезиса» – увы, действительно так, видимо.

Сам Аширов уверен, что стратегия Владимира Сорокина максимально близка тому, что делает в музыке (еще и в литературе – выпустила книгу «Дерьмо Бога», социальном активизме – подверглась аресту за акцию в поддержку больных СПИ-Дом в американском соборе задолго за того, как Pussy Riot пошли в школу). Те же взрыв, крик, разрушение всех конвенций. Только Сорокин – спасибо за объективность! – исписался и в жизни ничего страшнее фуршетов не видел, а Диаманда только недавно исцелилась от гепатита и перестала рыдать (и в своих альбомах она не раз обращалась к жанру католических литаний и греческих погребальных песен) по умершему от СПИДа брату, драматурге в духе Беккета, с которым они в детстве выпускали журнал о де Саде.

Можно, думается, при желании вместо Сорокина привлечь и других, действительно радикальных, авангардистов – навскидку, в спектре от Жене (полное жизненное аутсайдерство и литературизация самых маргинальных слоев) до Гийота (опыты с художественной формой и – собственным телом, голодовки), скажем. Или – просто переслушать крик и шепот, признания и проклятия самой Диаманды Галас.

Музыка за нотами (сверчки – в Африке)

Алексей Мунипов. Фермата. Разговоры с композиторами. М.: Новое издательство, 2019. 446 с

Вторая книга о новой классике, после героического сочинения Дмитрия Бавильского «До востребования: Беседы с современными композиторами», которая вырвалась из гетто нескольких десятков посетителей подобных концертов и домашних любителей. Совершенно не факт, что все «ставящие лайк» обзорам на модных сайтах прочтут хотя бы сам отклик на книгу, но – она этого более чем достойна.

Ведь эта безумно интересная музыка, целый ее мир совершенно сокрыт от радаров общественного внимания. Даже название еще не устоялось – новая классика, классика, авангард, иногда свободная импровизация, а иногда и вовсе все подается под броскими этикетками додекофония/минимализм с приставками до/пост. И если в консерватории уже играют и слушают Шёнберга, Лигети, Кейджа, Ноно, Штокхаузена, Гризе, Берио и Шаррино, то их русских последователей или ниспровергателей вроде Алексея Сысоева нужно искать уже