Генерал Ромер, который находился со штабом дивизии на северной окраине Казатина и отсюда отправлял полки на исходные рубежи атаки, не был удовлетворен движением колонн и проехал в расположение бригад, где уже под его личным руководством полки вновь пошли в атаку. В результате – большая часть города и часть товарной станции были заняты. Лишь отдельные воинские эшелоны, находившиеся на станции, продолжали оказывать сопротивление. Командиру технического эскадрона 16-го уланского полка удалось подорвать поезд командарма Муралова, но последнему со своим штабом удалось покинуть поезд, попавший затем в руки поляков.

Тем временем уже стемнело, и довести атаку до конца было невозможно – вследствие незнания местности и значительного числа загромождавших станцию вагонов. Перестрелка продолжалась всю ночь.

На рассвете, около 6 часов утра следующего дня, вновь началась общая атака. В короткое время сопротивление красных было сломлено. Дольше всех сопротивлялась пассажирская станция. Бронемашина красных несколько раз подъезжала и, становясь напротив станции, стреляла по полякам.

В течение всего этого и следующего за ним дня (27 апреля) части дивизии приводили в штаб отдельные группы пленных. Общая численность пленных, по данным майора Левинского, превысила 8500 человек, считая в том числе и украинскую советскую дивизию, добровольно сдавшуюся полякам. Вследствие значительного протяжения станции охрана богатой военной добычи не была как следует организована, и она подвергалась расхищению, происходившему не без участия часовых.

На другой день после взятия Казатина туда прибыл главнокомандующий польскими вооруженными силами и благодарил дивизию за блестящее выполнение набега, но ставил ей в вину отсутствие связи. При этом указал, что в будущем требует обязательного установления связи и поддержания последней на протяжении всей боевой операции. Действительно, польское командование узнало о занятии Казатина конной дивизией лишь из донесения 15-й пехотной дивизии, прибывшей в Казатин через 18 часов после конницы. Начальник же пехотной дивизии, сообщая о занятии Казатина, «забыл» упомянуть о том факте, что застал в городе кавалерийскую дивизию. Вследствие этого польское командование некоторое время предполагало, что конница была разбита красными, не дойдя до Казатина.

Из опыта этой операции майор Левинский выводит заключение о необходимых для связи средствах и о степени пригодности их при выполнении набега. Останавливая свое внимание на радиостанции, он приходит к убеждению, что последняя может оказать неоценимые услуги, так как отряд, производящий набег, окружен противником, и ему при таких условиях не представляется возможным связаться со своим командованием никакими другими средствами. Необходимо, однако, чтобы лошади радиостанции были в состоянии следовать за штабом отряда и не отставали от него (как это имело место в описанных выше действиях конной дивизии). Применение радиостанции ограничивается в том случае, если у противника имеется несколько радиостанций, ибо таким образом может быть раскрыто присутствие и местонахождение отряда. Летательные аппараты, по мнению майора Левинского, малопригодны, так как могут выдать местопребывание отряда и этим обнаружить путь его движения. Рассматривая другие средства связи, майор Левинский признает, что конная связь, организованная соответствующим образом, могла бы принести существенную пользу. Автомобиль и мотоцикл в этом отношении ненадежны, так как легче, чем всадники, могут быть захвачены противником. Ссылаясь на использование французами в подобных случаях почтовых голубей, Левинский сожалеет, что при набеге на Казатин дивизия не могла воспользоваться этим средством. Телеграфную связь он считает неприменимой, а телефонную – пригодной лишь для внутренней связи в отряде.

Мы видим, что и поляки пытались применять свою стратегическую конницу – в частности, для реализации рейдов. Но степень эффективности подобных действий противников была, как заметно, различной.

Многие отрицали возможность использования и эффективность действий крупных кавалерийских соединений на горном театре военных действий. Причины таких взглядов кроются в недостаточном изучении горных операций в целом и действий в этих операциях конницы в частности.

Конечно, конница в горах действительно стеснена крутыми подъемами и спусками, трещинами, ущельями и, зачастую, лесами. Но основные качества конницы: более высокая подвижность, самостоятельность, сила удара, способность вести бой в комбинированных (конном и пешем) строях – сохраняются и в горах. И конница была родом войск, необходимым для действий в лесисто-горных районах – для боя, реализации маневра обхода, выхода во вражеский тыл, для захвата ущелий, перевалов, узлов дорог и высот, для разведки и связи.

Причем конница в горах применялась почти всегда – и нередко крупными соединениями. Об этом свидетельствуют многочисленные примеры.

Так, в 1914–1915 гг. немецкие и французские войска действовали в районе горного массива, покрытого большими лесами, – в Аргоннах. Действовала там и конница.

В Карпатах в 1915 г. на крайнем левом фланге русских войск в районе Кирлибаба действовала Терская казачья дивизия – а ее противником была германская кавалерийская дивизии Маршаля. Юго-западнее Самбора оперировали русские 12-я кавалерийская и Кавказская Туземная конная дивизии.

В 1916 г. после выступления Румынии на стороне Антанты борьба завязалась в районе Трансильванских Альп. Румынская 2-я армия в составе 3 пехотных и 1 кавалерийской дивизий перешла Трансильванские Альпы, заняла Кронштадт и наступила на Германштадт. В дальнейшем на данном ТВД активно действовал германский кавкорпус Э. фон Шметтова.

Во время оккупации японцами ряда территорий Дальнего Востока в лесистых горах действовали партизанские отряды. Летом 1919 г. только в одном Благовещенском районе действовало до 20 отрядов, из которых большинство – кавалерийские. Их общая численность достигала 14 000 человек.

В 1921 г. в Приамурье, Приморье и Забайкалье действовали, кроме пехоты, конные части. В Забайкалье в районе Борзя, Даурия, Нерчинский завод действовали Читинская бригада в составе 3 пехотных полков и отдельный Читинский кавалерийский дивизион с дивизионом легкой артиллерии; в районе Петровский завод – отдельный Троицко-Савский кавалерийский полк, а в районе Сретенск, Нерчинск – кавалерийская дивизия Коротаева (до 2500 бойцов).

В Приморье действовали партизанские отряды, а в Приамурье – отдельный пехотный полк, кавполк, 4 бронепоезда.

У противостоящих им сил также имелись кавалерийские части и соединения. 8-я японская пехотная дивизия – Свиягино, Спасское; 11-я японская пехотная дивизия – Никольск-Уссурийск, Пограничная, Владивосток; конный корпус генерала Бородина – Гродеково;

I-й и 2-й корпуса каппелевцев находились в Спасске и Никольск-Уссурийске. Белоповстанческая армия насчитывала до 6500 штыков и 3500 сабель.

В Средней Азии для борьбы с басмаческими бандами в разное время были применены для действий в горах 3 бригады 5-й Ставропольской кавдивизии, 6-я Алтайская, 7-я и 8-я Туркестанские кавбригады, 11-я кавдивизия и отдельные полки.