– У меня, – говорит, – квартирка здесь неподалеку. Я один живу, одинокий я, может, вечерком зайдешь, поболтаем, винца выпьем…

– Да чего вечерком-то, – отвечает Таня, – давай прямо сейчас.

– А мальчик? Не помешает? – обеспокоен папа, не понимая, какой тут разыгрывается фарс.

Он ведь опасается, если назвать вещи своими именами, что его внук помешает кровосмешению с его дочерью. Тут сын замечает наконец что происходит, спрашивает маму:

– А кто это?

Вот тут ее затошнило. По счастью, была остановка троллейбуса, она подхватила сына и выскочила, прервав ухаживания папы. Тот так и остался в салоне с лицом обиженной домработницы, а Таню тут же на обочине стало рвать. Сын испугался, поэтому она быстро взяла себя в руки. Они пошли домой пешком. Спустя некоторое время, когда она смогла говорить, она ответила сыну:

– Это был твой дедушка.

– А почему я его не знаю? – спросил мальчик.

– Потому что он сам не хочет тебя знать, – сказала Таня. – Он плохой человек. Выбрось его из головы. Мы без него жили и еще проживем, да?

– Ага, – согласился сын.

Но Таня тем же вечером напилась так зверски, что не могла потом остановиться три дня. Сын никогда не видел ее в таком состоянии, и для него мамин запой был жуткой травмой. И тогда она попросила подругу пожить в ее квартире несколько дней, поухаживать за сыном, покормить, а сама в полуобморочном состоянии собрала необходимые вещички, вызвала такси и поехала в эту больницу умолять, чтобы ее приняли. Ее приняли. Она уже была вполне нормальна. И сейчас твердо решила: больше никогда! Больше никогда она не огорчит своего мальчишку. Вот такой был рассказ. Я сказал Тане: «Дай тебе бог!» И мы разошлись по палатам.

На этом месте дневник и закончился. Саша захлопнул тетрадку и задумался. Не новый ли был намек его ангела-хранителя? Ну что дневник закончился Таниными словами: «Больше никогда!»

«Так и есть наверное, – сделал он разумный вывод. – Намек на то, что и мне следует – «больше никогда!». – «Но не сегодня же, – возразил черт из недр его организма, – завязать-то всегда успеешь. А сегодня весь день пил, так чего уж там, а? Давай по рюмашке, чего приуныл?» – «Погоди, – возразил Саша, – я еще не все додумал». – «А чего тут думать-то, – уговаривал лукавый, – одну рюмашку и, глядишь, посветлеет. Тогда и додумаешь». – «Пожалуй», – согласился Саша. Налил, выпил и заел маслиной. В голове навязчиво билась строчка из неначатого стихотворения: «Но звенела надежда, звенела…» «При чем тут надежда?» – спрашивал себя Саша, и тут его взгляд упал на раскрытую книжку, которую он начал читать, но так и не дочитал. Машинально Саша взял книгу со стола и… получил еще один намек своего ангела-хранителя. Книга была открыта на следующих словах: «Мы живы восхищением, надеждой и любовью. Я верю в это утверждение и безоговорочно принимаю его. Оно может служить мерилом любого общества. Там, где восхищение блекнет, надежда умирает, а любовь трудно или невозможно отыскать, – там психиатрические больницы переполнены, тюрьмы и концлагеря набиты до отказа». Дальше Саша читать не стал.

Все, что было в обеих больницах, что там состоялось, все, что он там увидел и почувствовал – объединяли всего три слова, вычитанные сейчас в книге: «восхищение, надежда, любовь». Что это? Как это может быть случайным? Своя строчка и слова в книге? Как? Да не может! Таких случайностей подряд не бывает!

«Э-э, парень, – тихонько подсказал лукавый из-под правого ребра, оттуда, где печень, – ты особо-то не вникай, а то крышу снесет. Забудь! Это не твоя сфера. Ты лучше водочки еще накати, а там, глядишь, и заснешь». – «Никогда!» – решительно отрезал Саша, затем немного подумал, потянулся к бутылке и налил. Этот гейм бес выиграл, но ничего, партия еще не кончена!

Она жила в Москве уже месяц и изнывала от безделья. Время от времени Вета навещала Украину, объезжала, так сказать, владенья свои, смотрела, как идут дела, собирала дань и уезжала обратно. Бизнес на Украине без Марио потихоньку угасал. Он, в отличие от Виолетты, прекрасно знал те рычаги, которыми можно двигать торговлю. Денег на рекламу, особенно на телевидении, ей было жалко. А так, ну кому, например, в Одессе нужна супердорогая аппаратура фирмы «Пионер», все эти стерео с прекрасным звуком, все эти домашние кинотеатры и плазменные телевизоры. Кому там в Киеве нужны стереосистемы с выверенными тембрами и звуками. На кой этот звук? Чтобы слушать песни Верки Сердючки? Ну меломаны поначалу узнали и купили, а потом, без рекламы, все стало приходить в упадок. Магазины приобретали все более обшарпанный вид, а продавцы, бывало, часами сидели в ожидании хоть одного посетителя. Словом, лавочку пора было прикрывать. На безбедную жизнь и так хватает. Рента от сдаваемых в Москве квартир позволяла ни в чем себе не отказывать. Скажем, остров в Средиземном море купить нельзя, но шале в Швейцарии – вполне можно, если учесть, что дал Марио при разводе.

Но скучно, скучно… Вета стала подумывать даже о поступлении в театральный институт. Так, пройти конкурс для забавы, силы проверить, но учиться не пойти. Начала было даже готовиться, но тут одно обстоятельство круто повернуло ее жизнь. Она познакомилась, пожалуй, с главным мужчиной в ее жизни. Он и сам был в своем роде роковым, и Ветины чары действовали на него далеко не так убийственно, как на других.

В тот день Вета опаздывала на массаж, а ее машина, как назло, была на профилактике, пришлось ловить такси. Она на свою беду поймала не такси в тот день. Она поймала «Форд-Скорпио». Вообще-то его возили, у него был шофер, но если хотел прокатиться сам, то ездил на джипе размером с небольшую комнату или вот на этом «Форде». Название «Скорпио» ему очень подходило. «Н» в конце добавить, и все. Опасное, ой, опасное существо! Так может ужалить, что запомнишь на всю жизнь, если вообще жить останешься. Машина красиво тормознула рядом с голосующей Ветой, и дверца распахнулась сама. Из глубины салона не высунулась голова, не последовало обычное: «Вам куда, девушка?» Безмолвие царило в машине, но открытая дверь приглашала сделать первый шаг. Другими словами – ей не предлагали транспортную услугу, а она сама должна была сначала попросить. Вета нагнулась и попросила. Чернявый мужчина лет сорока сидел за рулем и смотрел прямо. На нее, на ее красоту невозможную, даже не взглянул.

– Садитесь, – сказал он с едва заметным акцентом.

Об условиях извоза полагалось договариваться сразу. Такая машина обязывала заплатить побольше, чем «Жигулям», например. Вета сказала:

– Мне на Трубную площадь. 500 рублей.

Водитель чуть усмехнулся и опять произнес с мягким южным акцентом:

– Да садитесь же. Здесь стоять нельзя.

На всякий случай Вета села сзади и заметила, что водитель снова улыбнулся не ей, а чему-то своему. 500 рублей его рассмешили, что ли? Когда подъезжали, Виолетта уточнила:

– Вот сюда, в этот переулочек, пожалуйста. И сразу направо.

– Я знаю, – таинственно ответил незнакомец.