Она пожала плечами и покачала головой.

– Нет, – ответила она кому-то в алтаре. – Нам еще нужны молитвенники для последних пяти рядов в северном нефе. И три Книги общественного богослужения.

Я направился в хор. А попал в хаос. Там все суетились, бегали, перекрикивали друг друга и громкий стук молотков из Капеллы торговцев тканями.

– Кто взял Апостольские послания? – воззвал с амвона помощник священника. – Только что здесь были!

Орган разразился громогласным аккордом, за которым последовали начальные ноты гимна «Пути Господни неисповедимы». Худощавая женщина в зеленом переднике ставила длинные розовые гладиолусы в медную вазу перед противоположным амвоном, а толстушка в очках обходила всех по очереди с листком бумаги в руках и что-то выясняла. Возможно, тоже разыскивала леди Шрапнелл.

Орган умолк, и органист пожаловался кому-то в клерестории: «Фанфарный регистр не работает!» Хористы в льняных альбах поверх красных сутан слонялись без дела. Видимо, Уордер все-таки на кого-то спихнула отпаривание.

– Не понимаю, зачем сейчас доделывать изнанку хоровых скамей, – наморщив длинный нос, сочувственно говорила светловолосая девушка парню, наполовину скрывшемуся под скамьей, так что только ноги торчали. – Ее со стороны все равно не видно.

– «Рассуждать не наше дело, – процитировал парень. – Наше дело – исполнять, побеждать иль погибать»[67]. Подай лазер, пожалуйста.

– Простите, вы не знаете, где леди Шрапнелл? – отвлек я их.

– Последний раз видел ее в Капелле мануфактурщиков, – откликнулся парень из-под скамьи.

Но ее не оказалось ни там, ни в алтаре, ни наверху в клерестории. Я спустился обратно в неф.

Там сидел Каррадерс, складывая программки чинопоследования.

– Леди Шрапнелл не видел?

– Только что здесь была, – буркнул он. – А мне теперь возись с бумажками. Решила в последнюю минуту перепечатать. – Он поднял голову. – Мама родная, ты его нашел! И где он прятался?

– Долгая история. Куда подевалась леди Шрапнелл?

– В ризнице. Стой, спрошу, пока ты здесь: как тебе Пегги?

– Пегги?

– Уордер. Есть ли на свете девушка прелестнее?

– Ты еще не сложил программки? – воскликнула легкая на помине Уордер. – Леди Шрапнелл велела срочно отдать их служкам!

– Где она? – встрепенулся я.

– В Капелле торговцев.

Я помчался туда, но не нашел ее ни там, ни в баптистерии, а у западных дверей назревала какая-то суматоха. Похоже, придется возвращать епископский пенек на место самому.

Я понес его к Кузнечной капелле, думая, что теперь наверняка исчезнет кованая подставка, но нет, она стояла на прежнем месте, у ограды. Я аккуратно водрузил на нее свою ношу.

Цветы. Нужны цветы. Я завернул к амвону, где возилась женщина в зеленом переднике.

– В вазу у ограды Кузнечной капеллы требуются цветы. Желтые хризантемы.

– Желтые хризантемы! – всполошилась она, хватая наладонник. – Вас леди Шрапнелл прислала? В чине службы никаких желтых хризантем не заявлено!

– Уточнили в последнюю минуту. Вы, случайно, не видели леди Шрапнелл?

– В Капелле ременщиков, – ответила она, втыкая гладиолусы в вазу. – Хризантемы! Где я сейчас добуду желтые хризантемы?

Я поспешил по трансепту на другую сторону, лавируя между хористами и профессорами в мантиях.

– Так! – инструктировал молодой человек, как две капли воды похожий на преподобного Арбитиджа. – Порядок следующий! Сперва кадильница, затем хор. Потом сотрудники исторического факультета, по колледжам. Мистер Рэнсом, где ваша мантия? Было четко сказано: парадная форма!

Я проскользнул за спинкой скамьи в северный неф, двинулся вдоль колонн – и увидел мистера Дануорти.

Он стоял у входа в Капеллу ременщиков, опираясь на арку. На моих глазах из его руки выпал и порхнул на пол листок бумаги.

– Что такое? Вам плохо? – Встревожившись, я подставил ему плечо, отвел на ближайшую скамью и сам сел рядом, подобрав выпавший листок. – А это что?

Мистер Дануорти слабо улыбнулся.

– Взглянул на детский крест, – проговорил он, показывая на Капеллу ременщиков. – И только сейчас наконец понял. Мы так заняты были устранением диссонанса, вытаскиванием Каррадерса, заданием Финча, что до сих пор я даже не осознавал в полной мере масштабы нашего открытия. Я тут составлял список…

Он показал на бумагу в моей руке, и я заскользил взглядом по строчкам.

Лиссабонская библиотека. Лос-Анджелесская публичная библиотека. «Французская революция» Карлейля. Александрийская библиотека.

– Все погибли в огне. А единственный экземпляр «Французской революции» по ошибке сожгла служанка. – Он забрал у меня листок. – Это я навскидку набросал, первое, что за пару минут в голову пришло. Собор Святого Павла был превращен в пыль точечной бомбой. Погиб целиком. И «Светоч мира», и могила Нельсона, и статуя Джона Донна. Только представьте, что можно было бы…

– Мистер Дануорти, – позвал его подошедший помощник священника. – Вас ждут в строю.

– Вы не видели леди Шрапнелл? – обернулся я.

– Только что была в Капелле мануфактурщиков. Мистер Дануорти, вы готовы?

– Да. – Он снял профессорскую шапочку, сунул список за подкладку и надел обратно. – Ко всему готов.

Я поспешил в Капеллу мануфактурщиков. Трансепт запрудили профессора в черных мантиях, а в хоре разорялась Уордер, пытаясь выстроить певчих.

– Нет, даже не вздумайте! – кричала она. – Никому не садиться! Вы помнете альбы, а я их только-только отпарила! Постройтесь все в ряд, вы что, считаете, у меня времени вагон?

Я просочился мимо нее в капеллу. Там у витража стояла Верити с каким-то листком бумаги в лилейных руках.

– Что это? – поинтересовался я. – Программка?

– Нет. Помнишь, когда обнаружилось письмо от Мод, я попросила криминалистку проверить, вдруг и Тосси с кем-нибудь еще переписывалась. И мне нашли вот это.

– Вовремя… Зато здесь она, конечно, зовет Бейна по имени?

– Нет, по-прежнему «дорогой муж». А себя – Тутс. Но все равно занятного много, – присаживаясь на резную скамью, сообщила Верити. – Вот послушай: «Мой дорогой Теренс…»

– Теренс? С какой стати она любезничает с Теренсом?

– Он ей первым написал, но его письмо до нас не дошло. А это ответ Тосси.

– Теренс ей писал?

– Да. Так вот, слушай: «Мой дорогой Теренс! Не передать словами, как обрадовало меня Ваше послание от третьего числа». «Обрадовало» подчеркнуто. «Я уже потеряла всякую надежду узнать в этой жизни о судьбе моей драгоценной Принцессы Арджуманд». «В этой жизни»…