Минуло ещё четверть века. Прекратил своё существование Советский Союз, в России воцарился олигархический капитализм, и все прежние реалии западной жизни контрастно и отчётливо проступили в повседневности, напоминая слова Леа о судьбе молодёжи, которая живёт без будущего. Молодых читателей начала XXI века уже не удивляют сцены на яхте знаменитого киноактёра, их скорее удивит поведение Гирина, который безвозмездно работает ради научных открытий и не берёт денег за лечение больных. Песочные часы перевернулись; там, где было узко, стало широко. В 1960-е ничего не знали о йоге — сейчас, во многом благодаря Интернету, доступны любые сведения, однако это создало ощущение лёгкости обретения, что привело к поверхностности, не позволяющей в полной мере оценить дарованное. Хочешь спрятать хорошо — положи на видное место. В сплошном информационном шуме не остаётся места для глубоких раздумий и вчувствования в предмет, необходимых для духовных практик.

Современный читатель, умеющий сосредоточивать своё внимание, разглядит в «Лезвии бритвы» все достоинства, которые не померкли, а только ярче заблистали за пол столетия. Иван Антонович надеялся, что появится много подобных книг, сплавляющих воедино интригу и знание. Однако «Лезвие…» так и осталось уникальным произведением подобного рода.

Ефремов продолжает двигаться в направлении, которое критики после публикации «Рассказов о необыкновенном» назвали приключениями мысли. Мысль здесь следует воспринимать отдельным литературным персонажем, имеющим свою судьбу и психологию, она вступает в многоуровневые отношения с другими героями и явлениями действительности. Диалектика души Толстого на века останется образцом, а «детективы для домохозяек» — анекдотом-приговором для нашего времени. Творческая мысль должна иметь сложную разветвлённую структуру, быть осознанна, а значит — выражена в слове. И уже в силу этого неизбежно противоречива и захватывающе динамична.

Умение насладиться приключениями мысли — искусство, которое необходимо вырабатывать. И Ефремов обильно насыщает свои книги вставными сюжетами, окутывает тело романа густой и сложносоставной ментальной ноосферой с тончайшими огненными смыслами в потаённой сердцевине. Словно подчёркивает практичность философских дефиниций, выраженных в одном из писем Олсону: необходимость дополнить утверждение Маркса о бытии, определяющем сознание, контрутверждением — что и сознание определяет бытие. И что дух является не функцией, но высшей формой материи…

В «Лезвии бритвы» читателя держит в напряжении не только детективный сюжет, но — главным образом — развитие научных идей. Важное место занимают поиски Иваном Родионовичем ключа к Себ, пятой душе древнеегипетской мифологии, вместилищу памяти поколений.

Опыты Гирина с наследственной памятью, с вызыванием эйдетических видёний прошлого столь удивительны, что морально уравнивают советского учёного с индийскими мудрецами, дают ему право говорить об индийской мудрости так, как он говорит — почтительно и внимательно, но дерзко и строго. За самим Гириным стоит полнота полученной западными методами поразительной информации, сходной с результирующим вектором многовековой йогической практики. Разумеется, опыты с ЛСД были в СССР недоступны, а позже их запретили во многих странах мира, хотя до сих пор ведётся полемика о влиянии препарата на физиологию человека. Во время написания романа тема была исключительно свежа и горяча — словно из печки. Только-только начинал свои опыты Станислав Гроф, позже ставший патриархом трансперсональной психологии. Откуда же Ефремов брал информацию настолько детальную, что описывал даже химическое воздействие препарата? След ведёт к его другу, психофизиологу Ф. В. Бассину. Будучи энциклопедически образованными людьми, они свободно обсуждали стоящие перед наукой проблемы, пытаясь предугадывать пути её становления. Может быть, некоторое влияние оказала повесть Айзека Азимова «Фантастическое путешествие»: Азимов был не только фантастом, но и популяризатором науки, биохимиком, и ему были знакомы особенности воздействия препарата ЛСД-25, открытого Альбертом Хофманом.

Поразительны видёния охотника Селезнёва, вызванные расщеплением сознания и подсознания и пережитые им как подлинные события. В одном из романов любимого Хаггарда аналогичное переживает Аллан Квотермейн. Необычные животные, пасущиеся стадами в степи, сражение с саблезубым тигром, создание каменных сооружений, где могли прятаться древние охотники, набег доисторических слонов — архидис-кодонов, встреча с четырёхметровой обезьяной гигантопитеком — в этих картинах автор даёт нам краткую историю эволюции человека, концентрированно показывает биологические и психологические механизмы, приведшие к возникновению современного образа человека.

Эволюция человека построена на гуманизме, в основе которого лежит мощный инстинкт сохранения рода. Людей «так мало, каждый на счету, каждый бережно охраняется своими соплеменниками. Как трудно во всех превратностях жизни вырастить бойца-мужчину или способную к продолжению рода крепкую женщину! Бесконечно долго вырастают человеческие детёныши, прежде чем становятся полноценными, обученными и воспитанными членами племени. Поэтому каждый погибший или искалеченный в схватке с хищниками человек — большая утрата, а гибель нескольких охотников или женщин может поставить всё племя на грань исчезновения». Высокая ценность индивида, забота о потомстве — вот подлинная база человеческой нравственности. Каждая человеческая жизнь — драгоценный цветок. Это понимали наши предки 300 веков назад, с этим же ощущением будут растить детей люди эпохи ЭВК и ЭВР (Эры Встретившихся Рук, описанной в «Часе Быка»).

Образ лезвия бритвы буквально пронизывает роман. В ситуации с опытами он озвучен так: «Нормальный человек — это тот, у кого, выражаясь фигурально, стрелка показателя психики трепещет на нуле — на неощутимой грани между сознанием и подсознанием, взаимодействующими вдоль этого тонкого, как… лезвие бритвы, психического стержня абсолютно здорового «я».

Современная исследовательница Е. А. Мызникова в своей диссертации, посвящённой рассказам Ефремова,[256] отмечает богатую образную структуру, основанную на идее нуля-лезвия. Чётко прослеживается представление о синтезе как о грани между пространством и временем, прошлым и будущим, науки о человеке как природного объекта (физиология) и культурного (психология), герои идут то вдаль, то вглубь (и буквально, и метафорически — макро- и микрокосм).

Исследования Гирина дали столь выдающийся результат, что у любого учёного был бы большой соблазн продолжить опыты. Да и сам Селезнёв умолял доктора продолжать. Однако начало сказываться кумулятивное действие препарата, и ради здоровья охотника эксперимент следовало прекратить. Гирину удалось пройти по лезвию бритвы, получив уникальные данные и сохранив здоровье испытуемому.

Удался этот путь и в случае излечения лётчика Дёмина, больного раком. Суть достижения Гирина — понять причину болезни как нарушения нервно-химической регулировки, тончайшего баланса человеческого организма — на лезвии бритвы и воздействовать гипнозом, тщательно продумав последовательность внушений — так, чтобы больной активно помогал врачу всем напряжением своей психики.