страж. А Пять сестер все не появлялись… наконец и они встали над Тейит. Асоай, Таойэль, Аххоэль, Амалину, Ашане… девушка знала, что последнюю звезду на юге называют иначе — Аханоль, звезда страсти.

Южная страсть, говорят, страшна. Но Тахи пока лишь рук Соль касался, и волосы девушки держал на ладони. Как почти все северянки, Соль свободно заплетала их, но украшала редко — цветами или серебряными колокольчиками. Послезавтра…

— Соль! — раздался шепот из-за ограды. Девушка встрепенулась. Кави подтянулся и легко перемахнул через стену, остановился перед названной сестрой.

— Ты не спишь?

Сердце Соль колотилось, она открыла было рот, чтобы ответить,, но неожиданно для себя сказала иное, насмешливо:

— А ты пришел меня разбудить?

Даже в темноте было видно, как юноша залился краской.

— Я думал… — он растерялся, но Соль не торопилась ему на выручку. — Я хотел убедиться, что с тобой ничего не случилось.

— А что со мной может быть не так? — Соль отошла от Кави, села на крыльцо. — Мы живем далеко от леса, медведи или ихи сюда не заходят. Воров тоже нет — мою мать уважают все.

— Есть у нас воры! — выпалил Кави, и стремительно шагнул к девушке — та отшатнулась. — Я видел, как он на тебя смотрит! Если похитить захочет — кто тебя защитит, Лиа — целительница?

— Никто меня не украл, и охрана мне не нужна, — Соль взглянула на звезды.

— Ты думаешь — не нужна! А когда на твои крики не прибежит никто, каково будет?

— Не пугай меня, Кави, — Соль встала, отряхнула платье от налипших соринок. — Иди к себе. Сейчас кричишь только ты.

— А ты смотришь на звезды, и руки у тебя беспокойные, — сквозь зубы сказал Кави. — Ждешь? Или сама куда собралась?

— Ты и впрямь вызвался меня сторожить? — впервые от Соль веяло холодом. — Ты мой брат, Кави. Но не тюремщик. Уходи, или я разбужу мать.

— Буди! Уж она точно тебя никуда не отпустит, и ты не сможешь перечить ей!

— Даже мать не сможет преградить мне путь, если я того захочу, — хрупкая Соль выпрямилась — и Кави как ледяным ветром обдало. Айо, он вынужден был отступить перед девушкой, Силы почти лишенной. В ней сейчас была совсем иная сила, которую зажгла Аханоль.

— Ты… ты другая, — потрясенно вымолвил Кави. — Я не узнаю тебя…

— Уходи, — ледяным и ласковым голосом проговорила Соль, вытянув руку по направлению к калитке. — Засов хорошо смазан, не скрипнет. Никто из соседей не будет знать, что ты здесь был.

— А если бы — не я, тоже никто не узнал бы? — юноша опустил глаза, тяжело ему было видеть враждебную маску вместо лица названной сестры.

— Уходи, — повторила Соль.

— Я только хотел помочь… — чуть не впервые он казался растерянным.

— Ты перестарался.

Юноша медленно двинулся к калитке — он его недавней резвости и ловкости и следа не осталось. Положил руку на запор, обернулся через плечо:

— Соль! Ты что, в самом деле… — осекся, увидев, что девушка смотрит на пятую звезду из Сестер. Молча вышел. Калитка осталась распахнутой.

Мальчишка стоял на углу, словно прибитый гвоздем, не замечая косых взглядов прохожих — и сами южные гости заинтересовались угрюмой одинокой фигуркой. Тахи не придал незнакомцу значения поначалу, но когда тот, заметив южанина, качнулся к нему, сжимая руку в кулак — хоть и находился на почтительном расстоянии, трудно было не догадаться. Тому, кто с детства охотился и приучен был замечать след, дрожание тени, мимолетный звук, могущий выдать присутствие хищника или добычи — совсем не трудно.

Он подошел, ближе, чем останавливались друг от друга незнакомые северяне, но все же дальше, чем привычно было жителю Асталы. Помнил — они другие, злить не хотел.

— Чего ты хочешь?

— Убирайтесь отсюда.

— Это все? — он едва не рассмеялся.

Кави не вдумывался в смысл — он видел сверкнувшую в глазах южанина пренебрежительную искорку, веселую даже, словно тот услышал нечто забавное.

— Вижу теперь — все, что о тебе говорят — правда!

— Обо мне лично? Какая честь, быть замеченным северянами! И что говорят обо мне?

Кави не нашелся с ответом, видя доброжелательное любопытство, и лишь сказал:

— Оставь в покое нашу сестру.

— Соль не сестра вам.

Угрюмым стало лицо юноши, остатки опасения и осторожности слетели с него:

— Она нам все равно что родная. Мы росли вместе. Это наше дело — мое и брата. Я не позволю обидеть ее.

— И не собирался.

— Врешь. Посмей только тронуть ее!

— И что же?

— Я подниму половину Тейит.

Тахи лишь улыбнулся.

— Я совершенно не враг всем вам. Мне нужна только Соль.

— Чтобы бросить ее с полукровкой на руках? — язвительно спросил Кави.

— Ты ошибаешься. Я хотел бы видеть ее своей женой.

— Еще того лучше! — Юношу передернуло. — Куча полукровок!

Тахи повернулся, намереваясь уйти.

— Я тебя предупредил, — в спину ему крикнул Кави.

Ветер доносил звуки и запахи — металлический и каменный перестук, аромат похлебки из зерен, запах сушеной рыбы… Жизнь катилась неспешно. Словно бессмертным горам подражая, люди старались не торопиться: размеренный быт, заведенный порядок.

Кави со злостью ударил по камню точильным бруском.

— Проклятье! Пусть Хаос Изначальный заберет своих любимых южан.

Качи, поджав ногу, сидел по другую сторону камня, невозмутимо создавая очередную свирель — ули из тростника. Обнаженные до плеч руки выглядели слабее, чем у брата, хоть лица близнецов были неотличимы.

— Ты злишься, словно Соль избранная подруга тебе.

— Она больше — она мне сестра. Не кровная, и что же? Этот южанин позабавится и бросит…

— Все тебе не по нраву, — Качи с силой дунул в свирель, пробуя звук. Низкая, хрипловатая нота проплыла над травой — тон свирели заставил Качи поморщиться.

— Перестань! Придумай лучше, что делать! Я пытался потребовать, чтобы южанин убирался с нашей земли…

— Ты мозгами — то пораскинь. Он скоро и так уберется со всем посольством.

— Тогда пусть не смеет приближаться к Соль!

— Так он тебя и послушал, — заметил Качи, продувая ствол свирели.

— Запереть ее в амбаре с зерном?

— Ила откроет.

Качи подправил пару отверстий свирели,