Бригаду драгунов генерала Понсонби в армии Веллингтона называли Союзной бригадой, поскольку три ее полка как бы символизировали единство Англии, Шотландии и Ирландии. Атакуя французов под уклон, они смяли их пехоту, отбросили кирасиров и устремились было за ними в погоню. Но тут Наполеон, внимательно следивший за ходом боя, бросил им навстречу сильный отряд уланов и егерей, которые опрокинули английских драгун, истребили их большую часть и заставили уцелевших спасаться бегством. Сам генерал Понсонби пал в этой сече, пронзенный уланскими пиками. «В результате, - заключил Д. Чандлер, - англо - шотландская бригада прекратила свое существование в качестве действующего соединения»[1715].

После разгрома Союзной бригады центр Веллингтона дрогнул и подался назад. В битве наступил переломный момент. Очень выразительно запечатлел его Виктор Гюго: «Наполеон вдруг заметил, что плато Мон-Сен-Жан как бы облысело и что фронт английской армии исчезает. Стягиваясь, она скрывалась. Император привстал на стременах. Победа молнией сверкнула перед его глазами. Загнать Веллингтона в Суаньский лес и там разгромить - вот что было бы окончательной победой . Веллингтон уже отступил. Это отступление оставалось лишь довершить полным разгромом. Внезапно обернувшись, Наполеон тут же отправил в Париж нарочного с эстафетой, извещавшей, что битва выиграна»[1716], а затем отдал приказ кирасирам генерала Мило взять Мон-Сен-Жан.

Командующий 4-м корпусом тяжелой кавалерии граф Эдуард Жан Батист Мило, бывший «цареубийца» (член Законодательного собрания 1792 г., голосовавший за казнь Людовика XVI) и герой Аустерлица развернул к атаке свои 26 эскадронов - три тысячи пятьсот воинов, не единожды прошедших сквозь огонь и воду и медные трубы. «Это были люди - гиганты на конях - исполинах», - писал о них Гюго. Рядом с генералом Мило повел их в атаку маршал Ней. «Казалось, что вся эта масса людей, - читаем далее у Гюго, - превратилась в сказочного дива и обрела единую душу . Среди пушечных залпов и звуков фанфар - хаос касок, криков, сабель, лошадиных крупов, страшная и вместе с тем послушная воинской дисциплине сумятица . Нечто подобное этому видению являлось, вероятно, в древних легендах о полулюдях - полуконях, титанах с человеческими головами и лошадиным туловищем, которые вскачь взбирались на Олимп, страшные, неуязвимые, великолепные; боги и звери одновременно . Они неслись во весь опор, отпустив поводья, с саблями в зубах, с пистолетами в руках, - такова была эта атака». Когда они обрушились на плато, «это походило на начинающееся землетрясение»[1717].

Английский офицер, прапорщик 1-го пехотного гвардейского полка Гронау вспоминал: «Ни один человек, присутствовавший при этом и выживший, не мог до конца жизни забыть ужасающего великолепия этой атаки. Вы видели вдали что-то казавшееся огромной двигающейся линией, которая, приближаясь, сверкала, как мощная морская волна, отражающая солнце. Все ближе и ближе неслась эта конница, пока сама земля не начинала сотрясаться от ее громового топота. Казалось, ничто не сможет устоять под напором этой ужасной накатывающейся массы. Это и были знаменитые кирасиры - в основном старые солдаты, отличившиеся почти во всех сражениях в Европе. Невероятно быстро они оказались уже рядом с нами, оглушая нас криками “Vive l'Empereure!”»[1718].

Нужно отдать должное многонациональным защитникам плато Мон-Сен-Жан из армии Веллингтона - англичанам, шотландцам, голландцам, бельгийцам, ганноверцам... Они сомкнулись в 13 пехотных каре (ощетинившиеся штыками четырехугольники). Кирасиры атаковали весь их фронт сразу, налетев на них ураганом. Но они стояли насмерть. Цитирую Виктора Гюго: «Первый ряд, опустившись на колено, встречал кирасиров в штыки, второй расстреливал их; за вторым рядом канониры заряжали пушки; фронт каре разверзался, пропуская шквал картечного огня, и смыкался вновь. Кирасиры отвечали на это новыми атаками. Огромные кони вздымались на дыбы, перескакивали через ряды каре и через штыки . Ядра пробивали бреши в рядах кирасиров, а кирасиры пробивали бреши в каре. Целые шеренги солдат исчезали, раздавленные лошадьми»[1719]. И вот еще одно свидетельство английского прапорщика Гронау: «Наши каре имели ужасный вид. Мы почти задыхались внутри от дыма и гари. Было невозможно шагнуть ни на один ярд[1720], чтобы не наступить на раненого товарища или на тело убитого, а громкие стоны наших раненых и умирающих вселяли в душу ужас»[1721].

Предчувствуя близость решающей победы, Наполеон подкрепил эскадроны Мило тяжелой кавалерией из резервного корпуса, которым командовал граф Франсуа Этьен Келлерман - герой Маренго и Аустерлица, сын маршала Ф. Келлермана. Новые волны атак на союзный центр возглавил вместе с Мило и Келлерманом все тот же Ней. Под ним были убиты уже четыре лошади, но самого маршала пули не брали. Конечно, очень недоставало Наполеону в те часы Мюрата с его несопоставимой с кем бы то ни было харизмой, умением воспламенить и обратить атакующие эскадроны в смертоносный таран. Но и «храбрейший из храбрых» Ней смог добиться почти того же. К 18-ти часам, по заключению Д. Чандлера, «для Веллингтона настала тяжелейшая минута дня»[1722]. «Кирасиры уничтожили семь каре из тринадцати, захватили или заклепали 60 орудий и отняли у англичан шесть знамен, которые были доставлены императору к ферме Бель-Альянс»[1723]. Центр Веллингтона еле держался - из последних сил. Части союзных войск, одна за другой (в их числе весь элитный Камберлендский гусарский полк), бежали в Суаньский лес и далее к Брюсселю. От Мон-Сен-Жан «на протяжении почти двух миль[1724] в направлении Брюсселя, - читаем у Виктора Гюго, - вся местность, по свидетельству очевидцев, которые живы еще и теперь, была запружена беглецами. Паника была так сильна, что докатилась до Людовика XVIII в Генте»[1725].