основанием для последующего отказа от первоначальных принципов реформы. Надо обратить внимание на неотработанность не только общих принципиальных установок, но и самой «технологии», методов сочетания централизма и самостоятельности в хозяйственной деятельности.

Реформа осуществлялась в системе политических и законодательных координат, поддерживавших вертикальную иерархию соподчинения. Не произошло, да и не могло произойти изменений в сложившемся порядке принятия и исполнения решений бюрократических управленческих структур. Все это привело к тому, что уже в процессе осуществления реформы принцип известной свободы выбора при принятии решений довольно быстро был подменен принципом директивности и неукоснительного выполнения плановых заданий.

Вместе с тем надо отметить, что самые общие оценки реформы, данные вне всестороннего анализа теоретических дискуссий и практических попыток 1960-х гг. выйти за рамки директивно-распределительной системы хозяйствования и перейти к более широкому использованию экономических методов управления, могут содержать немалую долю упрощений, ибо важны не только анализ просчетов «технологического» характера, но и видение ограничений реформирования, предопределенных спецификой исторических условий общественного развития.

Если реформирование экономики в начале 1990-х гг. представляло собой разновидность «шоковой терапии» и осуществлялось без предварительного научного обсуждения, с опорой на рекомендации многочисленных иностранных экспертов (без учета российской специфики), то реформе 1965 г. предшествовала широкая теоретическая дискуссия авторитетных отечественных экономистов, чему в значительной степени способствовала «хрущевская оттепель». Нельзя не видеть в таком предварительном научном обосновании одну из позитивных сторон исторического опыта, оцениваемого, конечно, в самой общей форме. Современная практика реформирования экономики нередко «прямо с колес», без предварительного общественного обсуждения часто приводит к перекосам в хозяйственной жизни, которые затем довольно трудно корректировать. Основные выводы экономической дискуссии 1960-х гг. не выходили за рамки сложившегося общественного строя и не содержали видения назревших перемен, перспектив демократизации экономических отношений. Сохранение неизменными стратегических целей и ориентиров общественного развития – одна из главных причин и ограниченности реформы, и последующего ее свертывания.

Современное понимание ограниченности реформы 1965 г., проведенной в рамках административно-распределительной огосударствленной экономики, не умаляет ее общеисторического значения как стремления прогрессивных общественных сил к совершенствованию хозяйственного механизма. Что касается конкретно-хозяйственных аспектов реформы – изменений системы планирования и стимулирования, показателей работы предприятий и отраслей, оценок хозрасчетной деятельности, то многое из опыта прошлого не утратило своего значения для практики менеджмента в производственном секторе рыночной экономики и, прежде всего, в деятельности средних и крупных промышленных предприятий.

В программировании реформы прибыли, цене и кредиту отводилась роль важнейших экономических рычагов как факторам более полного использования товарно-денежных отношений и совершенствования системы планирования в интересах повышения эффективности общественного производства. При этом категория рынка в широком политэкономическом смысле вообще была исключена. Состояние экономической науки, в свою очередь, повлияло на характер практических решений. Так, предложения о развитии оптовой торговли средствами производства в то время считались слишком радикальными, вызывали возражения на разных уровнях; отношения собственности оставались неизменными, сохранялся монополизм министерств и ведомств. Окончательно некоторые попытки организации оптовой торговли средствами производства были подорваны дефицитом самих средств производства. Таким образом, ни о какой рыночной направленности реформы не могло быть и речи.

Сравнение плановой советской экономики и рыночных систем капиталистически х стран в рассматриваемый период свидетельствовало о различных типах общественной трансформации, качественные характеристики которых определяли особенности динамики макроэкономических показателей и хозяйственной конъюнктуры в отдельных странах. Хотелось бы обратить внимание на то, что опыт реформы 1965 г. свидетельствует о разграничении конечных целей и факторов, обеспечивавших их достижение, а не о реформе ради реформирования.

Ломать – не строить. Душа не болит.

Русская поговорка

17.2. Краткий очерк реформ девяностых

В приличном обществе не принято цитировать себя. Но мы все же рискнем привести цитату из собственной статьи, опубликованной в 1991 г. (авторы – М. В. Конотопов и С. И. Сметанин).

«Мы теперь тоже на переломе. Мы чудовищно отстали в проведении научно-технической революции. Рынок раннего капитализма не дает средств для преодоления этого отставания. Заводы по производству металлорежущего оборудования (их у нас больше, чем в США, Японии и бывшей ФРГ вместе взятых) не могут взять и переключиться на производство оборудования для какой-нибудь плазменной технологии. Нужны новые заводы, а кто их будет строить? Действующие фирмы, даже находясь на полном хозрасчете и получая высокие прибыли, будут расширять и совершенствовать только себя. Они не могут, скажем, осваивать новые экономические районы на востоке страны.

Переходить на хозрасчет предлагается науке, искусству, образованию. Но фундаментальные науки, а тем более гуманитарные, не имеют прямой связи с производством, не производят товаров и не могут давать прибыль. Не может давать прибыль Ленинская библиотека или исторический архив – разве что начать распродавать манускрипты. Если мы хотим иметь хороших специалистов, в вузы надо набирать молодых людей, имеющих способности, а не богатых «спонсоров». Все это, как и почти вся инфраструктура, в передовых странах находится на государственном содержании, вне сферы рыночной конкуренции. Почта не нуждается в повышении цен на марки, чтобы содержать почтальонов, как это сейчас пытаются представить. Высокое же искусство во все времена могло выжить только при широкой материальной помощи со стороны государства.

Правда, существуют и благотворительные фонды, за счет которых содержатся университеты, картинные галереи, симфонические оркестры. Но формирование таких фондов тоже обеспечивается политикой государства, которое предоставляет преимущества людям, отдающим свои деньги в эти фонды.

Следовательно, для того чтобы обеспечить научно-технический прогресс и определенный уровень цивилизованности, необходимо планирование развития этого сектора, необходимы госзаказы.

А в остальной части – нужно ли регулировать рынок? В современном мире в качестве регулятора используются налоги. И не для того, чтобы срезать прибыль и тем самым снизить стимул к рентабельности, а для стимулирования всего самого прогрессивного. Понижение налогов с инвестиций – только частный случай. Льготами при налогообложении пользуются те, кто особенно заботится об охране окружающей среды, новые отрасли, которые нужны и перспективны, но еще не набрали силу; предприятия и организации, работающие на культуру и образование, на повышение гуманности общества. Конечно, допустимо регулирование и помимо налогов. Но только экономическими методами, не диктатом, не директивами, не распределением фондов.

Таким образом, в определенных пределах и соотношениях нужны и план, и регулируемый рынок, и просто рынок.

Нынешняя административная система (или то, что от нее осталось) видит в необходимости государственного регулирования шанс для самовыживания. Именно поэтому для нее «чем хуже, тем лучше», что бы ни говорили ее отдельные благородные представители. Но в том-то и дело, что в старом виде она, система, не просто непригодна, но и вредоносна для становления нового хозяйственного организма. «Перестроиться», как показал опыт шести лет, она не в состоянии. Сумеем ли мы